Олександр Апальков, Крим Анатолій, Михайлин Ігор : "Склянка Часу*Zeitglas", №69 : літературно-мистецький журнал : Анотація, уривок з книги.

Олександр Апальков, Крим Анатолій, Михайлин Ігор

— Склянка Часу*Zeitglas, 2014. — 164 с.
— м.Канів. — Наклад 1000 шт.

Поділитись:

Уривок з книжки Рецензії в пресі (3) Відгуки читачів (0) Де купити (0) Скачати файл

"...В городе болтали, что Булычев изувечил подгулявшую у него компанию. Брехня и осталась бы брехнёй. Но в компании той оказались великовозрастные дети городских начальников. И те, якобы обиделись. Хотя, в Ка известно каждому, Булычев и мухи не обидит. Ибо прежде служил он в спецназе, а там, ангельские души.
И когда, в один прекрасный день, на порог «бистро» вступила бригада с ордером на проверку, Булычев только чуть-чуть скрыпнул зубами. Но гостям обрадовался. Он не мотылял головой. Не искал руками предмета потяжелее. Нет, он не возмутился ни единой складочкой своего небритого лица добряка. Он ... [ Показати весь уривок ] располагал к себе чиновников. Поковыряв зубочисткой под ногтём большого пальца своей правой руки, Булычев направил ею же проверяющих к небольшому обеденному столу. И когда туда были поданы наливки и разносолы, он повёл беседу потеплевших за едою в русло мудрой человечности, а не унылой казёнщины.
– Вот это, – говорил он, подливая желтоватой колганивки, – я сделал своими руками. Вот этими. – И он снова разворачивал перед трапезничающими свои ладони. – Эти руки, скажу я вам, никогда не крали, и уж, во всяком случае, ничего плохого не сделали. А что компанию ваших якобы друзей выбросил за шкибарки, как вы говорите с треском из этого богу угодного заведения, так это неправда. Я их вышвырнул, как шкодливых котят, нежно. – Булычев сжал и разжал кулаки. – Пардон, я повторюсь про своё заведение. А именно, богу угодного, – и бистрошник воздел указательный палец и глаза в потолок.
Все последовали взглядом по указанному направлению, и некоторое время рассматривали двух мух, ловко совокупляющихся, на потолке, вверх ногами, – ибо я народ кормлю, – проговорил в звенящей мушиными крыльями тишине Булычев.
И так, подняв палец и косо склонив голову, Булычев поведал о том, как он при помощи двух зажатых между мизинцами и указательными пальцами его рук простых карандашей, пояснял той, «выперджоной» компании (Булычев любил вставить в сою речь польские словечки), что им пора на выход.
–Умность этой системы двух карандашей таится в ярко выраженном упоре на физику, – пояснил популярно рассказчик, – соответственно, система обучения этому единоборству индивидуальна для каждого человека, ибо физические, анатомические и физиологические параметры и возможности у всех разные. А появилась она, как прикладное развлечение для писарей ещё в древнем Египте. Помните из рассказов по истории древнего мира для четвёртого класса средней школы, как вышло с менфийским писцом Батой во время жертвенного приношения Апису в храме Птаха?
– ?
Потрясённые сидели молча. Сомкнув колени, мужчины и женщины, раскрашенные в естественные цвета жизни от добротной речи гостеприимного хозяина, внимали.
– Я изобразил, – витийствовал Булычев самым очаровательным образом, – некоторые сцены сильных мира того в своём нижнем, египетском зале. Какие, скажу вам, были столпы, фараоны, мнившие себя богами. Ну, вспомянем хотя бы Амуна. Это же ему принадлежали все суда на морях и реках, да и сами моря и реки. Он сам и море и суша. Он также и Тор-нетер, что означает «кедровые горы». А в образе фараона он входил к великой своей супруге. Ибо он солнце, и имя ему Амун-Ра. Художник Коля сделал ему глаза не из дешевой гальки, а вставные. Зрачком послужил чёрный, вплавленный в стекло булыжничек. А в камешек тот, Коля врезал кусочек серебра… Красота. А в электрическом свете глазки те вспыхивают и глядят прямо в душу. Настолько, скажу вам ужасающе, что я детей, блядей и чиновников туда не пускаю. Но, вернёмся к трюкам с карандашами. Нынче, скажу прямо, искусство это превратилась в нечто сомнительное. Ибо шансы встретить мастера, который сможет им убить, то есть, удивить, сводятся к нулю. А когда те, глядящие на мои пируэты с карандашами, не вняли своим глазам и голосу разума, я их всех взял и выбросил.
– Как всех? – спросил кто-то из чиновников, – их же было 20 человек.
– С божьей помощью и моею немощью. Ибо, как мог я, раб божий, созерцать скверну в сём, повторюсь ещё разочек, богу угодном заведении. Ведь сам отец Варсанофий его освещал, а владыка Сафроний, тот самый, который нагоняет анафему на кого угодно, единожды имел удовольствие откушать у меня. Вон, – Булычев указал одними глазами на столик в углу. Там Апайкин с Календарием Брюсом уписывали фаршированную яблоками утку, прямо с прекрасной сковороды. – Именно за тем столиком благочинный отведывал фаршированную рыбу «Фиш», ибо стоял тогда великий пост.
Чиновники перестали жевать. Они слушали повесть, как лекцию, с разинутыми ртами, обмениваясь смущённо-растерянными взглядами, как то бывает с простолюдинами, когда им твердят о высоких материях, а они предпочли бы не слушать этого. Однако, в конце монолога они посмеялись каким-то гипнотическим смехом. Приняли небольшие подарки и не стали придираться к честному человеку..."



Александр Апальков Нравы города Ка спустя 10 лет

[ Згорнути уривок ]