Олександр Апальков, Шевернога Маргарита, Кулаковський Леонід : Альманах «СКІФІЯ-2014-Осінь» : (Проза, поезія, есеї, нариси, переклади) українською та російською мовами, упорядник О.Апальков. : Анотація, уривок з книги.

Олександр Апальков, Шевернога Маргарита, Кулаковський Леонід

— Склянка Часу*Zeitglas, 2014. — 332 с. — (Серія: Альманах «СКІФІЯ»).
— м.Канів. — Наклад 500 шт.

Поділитись:

Уривок з книжки Рецензії в пресі (0) Відгуки читачів (0) Де купити (0) Скачати файл

"......В ту ночь на Берлин падал снег. Я созерцал это медленное падение снежинок чужой страны. Почему-то думалось о прошлой войне. О невозможности её избегнуть. И о том, что человек – не животное и не ангел. Когда снегопад прекратился, в небе рождались звёзды.
– Ты, – сказал я, опустившись на край постели, созерцая Машу,– могла бы и калеку окрылить.
– Чем же?
– Так сильна твоя красота.
Он потянулась ко мне. Простыня сползла с неё совсем. И глядеть на её, такое холёное и зовущее тело было невмоготу.
– Но, я рождён в бессмысленной стране, не ценю красоты твоей, прости.
– Почему, глупый?
– ... [ Показати весь уривок ] Потому, что все мои мозги, даже сейчас, забиты, просто забиты мыслями о страшных неправдах наших бесконечных революций…
– Ну, – опешила Маша, – причём тут, – она обвела изящным жестом полукруг, – твои чёртовы революции? Я же написала тебе, что люблю тебя.
– Не пиши больше, – отрезал я. – Всё равно я вернусь в свою страну. И, скорее всего, запью. От печали. Ведь там у меня нет ни души, дружеской. И духу мне не хватает, что бы это тебе объяснить. Но там, – я кивнул головой, словно боднул кого-то невидимого, – там запросто можно лечь в траву и ничего тебе не объяснять. – Я улыбнулся, накрыв своею ладонью ладонь Маши, – А с тобой не хочу пререкаться. Пусть лучше я один останусь в дураках.
– Дурачок ты мой, – перехватила мою ладонь Маша в крепкий захват, увлекая за собой в бездну новой битвы, любовной.

Об экономике

Мы пересекли Зольднер штрассе, затем Ослоер штрассе, а Раницкий всё молчал.
В это утро он даже молча завтракал.
Видать, думал я, догадывается. И я представил, как он возьмётся меня тузить. Кулаки его не шли ни в какое сравнение с моими. Максимум, чем я мог ему сопротивляться, была речь. Но, Раницкий молчал. Между тем автомобиль разгонялся. Мелькали фасады серых домов и силуэты встречных машин. Я забыл свои очки. Они остались там, в спальне Наташи. Забрать я их не мог, утром.
Раницкий вёз меня на встречу с экономистом Вольфгангом Шелнбергером. Как он уверял меня вчерашним вечером, экономист тот живо интересовался Украиной. И, по его же словам, был советником у нашего премьер-министра Фокина. Как известный специалист в отрасли управления экономикой, он был приглашен консультантом первого правительства независимой Украины. Однако предложенная Шелнбергером программа действий показалась нашим слишком радикальной. Так, чтобы избавится от коррупции и груза бюрократизма, по мнению Шелнбергера, следовало еще тогда (1991 году) у всех должностных лиц (независимо от ранга) отобрать печати, в трехдневный срок!.. А того, кто этого не сделает следовало публично расстрелять…
Так рассказывал Раницкий вчера. Нынче же он безмолвствовал.
Я хотел разорвать молчанку и начать разговор о предстоящем мне собеседнике, но Раницкий вдруг резко затормозил и весьма ловко припарковался у фасада с колонами. От мрамора ступенек тянулись высокие двустворчатые двери. Справа от них на стене из рустированного камня золотился прямоугольник вывески «Доктор Шелнбергер и Ко».
Нас встретила смазливая деваха. Она покачивалась на стройных своих ножках, прижимая к небольшой груди толстую папку Esselte и сверкала синевой глаз из под супер-выбеленных волос.
И тут Раницкий заговорил. То есть, назвал себя и меня по фамилии.
– Агнесс, – отозвалась она,– шеф ждёт вас.
Шелнбергер поднялся из за стола, заваленного папками с такою же маркировкой на корешках Esselte и двинулся нам навстречу. Не было на нём ни крутого галстука, ни блестящих туфель. Высокий, в измятом пиджаке, он производил впечатление постороннего в этих стенах человека. И в то же время, что-то в его лице мне показалось знакомым. Может быть, взгляд прищуренных голубых глаз. Сказавших мне, именно мне, а не Раницкому, сразу: «Деньги открывают все двери, кроме дверей в рай». Седые волосы его уже редели. Однако он не старался этого скрывать. И, даже на оборот, наклонив голову, и блеснув плешью, он пожал нам руки. Сперва Раницкому, затем мне.
– За первые 4 месяца 2004 года, – сказал Шелнбергер, – прирост ВВП в Украине составил 11,5 % по сравнению с аналогичным периодом 2003 года, в том числе прирост промышленного производства – 17,7 %. Не желаете ли кофе? По этим показателям Украина лидировала в СНГ. Агнесс, – произнёс он тихо, – будь добра три чашки...
Я несколько растерялся. А Шелнбергер, тем временем, предложив нам сесть на тройной диван с зелёными в полоску подушками, продолжил:
– Однако промышленное оживление не привело к заметному росту благосостояния простых граждан. Прибыли, как я и боялся, шли по-прежнему небольшой группе олигархов.
Без очков я плохо его видел. Но слышал хорошо и слушал внимательно.
– Я буду, – говорил я себе, как губка. Впитывать всё!

Откровение за откровение

Оставив Штурм штрассе с её действительно каким-то безупречно напористым движением, мы свернули в направлении Кляйнер Тиргартена. Шум и гул затихли. Потянулись зелень газонов с вековыми деревьями. Затем пошли заросли молодняка, где вовсю сквозили стволы родных берёзок.
Мы обедали в небольшом, но дорогом заведении. Ел мой новый друг мало. Зато изыскано. Ему нравились острые приправы и красиво уложенные на тарелку креветки. Я заказал первую попавшуюся на мои глаза позицию обеденного меню. Мне подали громадную тарелку индюшиного филе, разлого покоившегося на разного рода листьях. Тут же принесли испанское шардоне. Золотистое вино, насыщенное ароматом свежих фруктов с оттенком ванили, как я понял, подходило к разным закускам, включая и легкие рыбные. Однако, блюда всё подносили и подносили…
Между сменою блюд я спросил Шеленбергера, правда ли, что он консультировал правительство Украины.
Экономист улыбнулся, снисходительно. И я понял, он ждал этого вопроса.
– Поработав и проанализировав ситуацию, – Вольфганг очертил перед моим лицом круг, – я предложил вашему премьеру принять и опубликовать, как у вас говорят «обнародовать» закон о немедленной сдаче всех круглых печатей и штемпелей. И это нужно было сделать в кратчайшие сроки. Ну, – он сделал снова широкий жест рукой, – как при расследовании преступления, максимум в три дня.
– И вы, – оживился я, – действительно предлагали расстрелять всех, кто не сдаст печати?
– Крутые времена требуют крутых решений.
– И что же?
–Мне тактично дали понять, что разумный человек приспосабливается и акклиматизируется. – Шелнбергер улыбнулся, сузив глаза, отчего лицо его пошло морщинами, – словом, что хорошо растёт в Западном Берлине, то в Киеве может и не прижиться. А в те годы, как вам должно быть известно, в отечестве вашем одним из популярных способов опровергнуть доводы было убийство.

Из истории Германии

– В романе Фойхтвангера «Успех» описывается как Гитлер убеждал баварцев, что приди он к власти, он бы «законно» повесил всех противников. А в то, описываемое время, за партию нацистов готовы были проголосовать только четыре процента всего населения Германии. Тридцать четыре процента придерживались нейтралитета – таким образом, противников было шестьдесят два процента.
Раницкий говорил монотонно, видно заучив эти факты. Поразили меня не они, а то, что называл он писателя не Фейхтвангер, как мы. Но, уже Фойхтвангер, как немец. Онемечился, подумал я. И тут же спросил самого себя, а чего я хочу от него, уехавшего от нас сюда?..
– «Успех» хорош, – возразил я как-то обиженно, – но у Фейхтвангера мною уважаемы больше «Иудейская война» и «Лже-Нерон»… Помнишь, мы студентами читали?
– А то? – засмеялся Раницкий вдруг так задорно, как в юности, – отпечатанными на машинке, через копирку… Толстенные были тома. Тебе их, кажетстся, красавица Берестецкая таскала? Как бишь, её звали. А?
– Наташа, – сказал я, и мы оба расхохотались..."

Олександр Апальков, стор. 325-329.

[ Згорнути уривок ]