Олександр Апальков : Разложи танец : оповідання : Рецензії в пресі.

Автор рецензії: ВЛАДИМИР БРЮГГЕН (джерело: ПРОЗРІННЯ)

ВЛАДИМИР БРЮГГЕН

ИГРА СТИЛЯ И СТИЛЬ ИГРЫ

О, современная литература... Сколько же ей пришлось испытать. И сколько еще потрясений ее ожидает! А она – есть, она упорно трудится, рождает новых авторов и завоевывает новых читателей. А тем самым доказывает свою естественность и необходимость людям, свое неизбежное присутствие в общественной жизни. И никакие компьютеры, никакие сверхсовременные средства массовой информации не в сосотоянии заменить тревожного писательского слова, его роли в формировании культуры личности, всего человеческого облика новых поколений.
Истина всегда таится где-то ... [ Показати всю рецензію ] между парадоксами. И резкое сужение литературного поля – после отпадения от искусства несвойственной ему функции политического рычага, пропагандистского рупора – должно было бы привести к творческому углублению, к обогащению художественного качества книг. А на деле все происходит наоборот, море воинственной графомании разлилось еще шире. Каждый издатель старается, кто во что гаразд; есть у тебя деньги – издавай, что хочешь; невольно пожалеешь о том времени, когда ни в одном издательстве ни одна книга не выходила в свет без профессиональной рецензии критика (хотя и это, разумеется, не страховало от ремесленных поделок – и подделок). Но уж такого именно моря литературной беспомощности и стилистической – да и орфографической – безграмотности у нас не бывало. Библиотекари краснеют, протягивая читателю книги, нашпигованные ошибками, как подсолнухи – семечками.
Перекосы нынешней литературной ситуации у всех на виду. И нельзя сказать, что слишком мало людей, готовых приложить силы к ее исправлению. В нашей стране журналы всегда играли и играют – особую роль, неведомую на Западе. Это роль литературного фильтра, барьера качества, пропаганды художественно ценных произведений, утверждения новых имен. В украине стоически сохраняют профессиональный уровень журналы “Київ”, “Сучасність”, “Всесвіт”, “Вітчизна”, “Дзвін”, “Березіль”... Есть и новые, весьма отрадные явления в нашей творческой жизни. Появились и крепнут молодые региональные издания, которые все чаще звучат в общеукраинском литературном контексте. Журнал “Кур’єр Кривбасу” по праву завоевал всеобщее внимание, превратился в излюбленную трибуну для самых интересных авторов, его свежие номера встречаешь с таким же любопытством и ожиданием, с какими брали в руки в прежние времена новые книжки «Юности» или «Нового мира». Крепнет тернопольская «Сова», радующая строгостью творческого отбора и разнообразием содержания. Свое место в современной журналистике успешно ищет и утверждает издающийся в Каневе журнал «Склянка часу». Он доказывает, что способен не быть эклектичным даже печатный орган, использующий сразу три языка – украинский, русский и немецкий. Более того: в этом видишь некую положительную примету времени, отмеченного стремлением к единению и сближению людей.
«Склянка часу» гордо декларирует приверженность «чистому искусству», определяя свой тематический профиль лаконичным подзаголовком: “Літературно-мистецький журнал”. Издают и редактируют его два человека: Александр Апальков и Карл Шелнбергер. Первые номера, вполне естественно, отражают процесс поиска, самоопределения, формирования автуры, становления рубрик, да и самого художественно-полиграфического лица. Преодолевая стилистический разнобой, повышая творческую требовательность к авторам, видоизменяя обложки и принципы оформления материалов, журнал к своим последним, сдвоенным номерам (14-15, 17-18) подошел уже вполне уверенным в себе изданием, “наработавшим” определенный опыт и нашедшим изящную графику своего внешнего облика.
К журналу, открывшему свои страницы для всякого способного молодого автора, стоящему вне литературной “тусовки”, и разного рода группировок, потянулись люди – и авторы, и читатели. Ясно, что заметное место на его страницах занимают “земляки”, представители родимой Черкащины. Но все чаще в “Склянці часу” появляются имена из других регионов Украины, а также немецкоязычные произведения (в том числе и широко известных писателей). В этом случае немецкие вещи дублируются переводами, а некоторые отечественные, соответственно, – переводами на немецкий язык. Журнальное горнило соединяет, сплавляет разнородный словесный конгломерат. Постоянными разделами в журнале становятся «Проза», «Лирика», «Эссе», а также «Галерея» (рисунки и иллюстрации).
Я хочу подчеркнуть, что наши литературно-критические заметки не являются системным обзором журнала и даже не ставят целью отразить его содержание с какой-то степенью полноты. Тема статьи – в ее заголовке, и отдельные публикации «Склянки часу» войдут составной частью в общелитературный контекст наших размышлений.
Успех или неуспех любого журнально-газетного предприятия определяются той последовательностью и настойчивостью, с какой проводятся в жизнь исходные, заявленные позиции и декларации. К чести «Склянки часу», она не пошла по пути спекулятивного ажиотажа или сверхмодных изысков (за которыми всегда угадывается седая борода отработанного литературного материала). Она сразу и решительно повернулась лицом к жизни, она избрала нелегкий путь скрупулезной работы с авторами, не опасаясь наводнить свои страницы дилетантскими опусами, отыскивала свежие творческие зерна и новые имена, формировала свою автуру. И успех во многом ей сопутствовал.
В полной мере развернулся на ее страницах талант прозаика и публициста Владимира Еременко, в прошлом харьковчанина. Его роман «Восхождение в бездну» (пускай еще не полностью опубликованный) заставляет говорить о появлении яркой, самобытной вещи, весьма заметной на фоне современной прозы. Между прочим, этот роман активно противостоит распространенной нынче «игре в бирюльки», когда напористые так называемые «модернисты» усердно нанизывают всякого рода мозаичные композиции, коллажи и пр., столь же малопродуктивные, сколь и малосодержательные. Импульсы живой страсти и глубокого знания натуры, ее психологии, масштабный взгляд на реальность не питают такую прозу. Между тем извечное значение этих факторов никогда не исчезнет для литературы. И здесь на первый план выдвигается проблема стиля, важнейшего писательского инструмента. Он никогда не может (и не должен) превращаться в самодостаточную цель, он только мощный рычаг, позволяющий поднять до художественого обобщения и осмысления индивидуальный писательский опыт, сделать его интересным для всех.
Интуитивное понимание этого обстоятельства ведет рукой Владимира Еременко. Трепетное, проникновенное, эмоционально тонокое раскрытие сложного внутреннего мира взрослеющего подростка, его отношений с родными, с ровесниками, его первых контактов со «взрослой реальностью» рождает поистине захватывающие страницы. Этот персонаж становится тем естественным центром повествования, вокруг которого заплетаются все сюжетные нити, тем магнитным сержнем, что придает форму и рисунок многообразным осколкам (или опилкам) окружающего мира, попавшим в зону его влияния. Немаловажную роль играет при этом значительность характера Валерика, позволяющая угадывать неординарность его будущего, его способность к самоанализу в сочетании с остротой полудетских переживаний и потрясений. Свободное дыхание романа, полнота в изображении бытовой среды, выразительность даже второстепенных или эпизодических персонажей делают произведение художественным документом эпохи, трудной послевоенной поры. Изящный и лаконичный стиль говорит о возросшем мастерстве писателя, о его способности к продуктивной и точной «игре стиля», когда из него высекаются многоцветные эмоциональные искры. Насколько же это не похоже на унылый «стиль игры», расцвеченный литературными «красивостями» и лишенный души живой, заменяющий бутафорской многоречивостью реальную полноту характера и сюжета. Они же, эти краеугольные опоры всякой серьезной литературы, никогда не исчезнут и не растворятся в пучине компьютерного водоворота.
Замечательно показывает В. Еременко созревание истинно мужского характера, бойцовского и целеустремленного, волевого, сдержанного, целомудренного, точными и сильными мазками пишет изменчивую картину его чувственного, любовного опыта. Здесь возникает и объемная контрастность мужского и женского начал, особенно в сценах из курортного быта юных приятелей, спешащих приобщиться ко «взрослому шику». Стилевая палитра писателя обогащается здесь ироническими, а то и саркастическими нюансами.
В иной манере пишет Александр Апальков. Его «Любовь из калейдоскопа» отмечена стремительной и порывистой чувственностью; юного героя буквально ослепляют «фотографические вспышки» любовных состояний, они бесконечно переменчивы и порабощают волю молодого человека, обреченного на пути к своей «истинной любви» пройти множество острых, сильных и щемящих разочарований. Что же: есть и такая линия поведения вступающего в жизнь человека, это лишь доказывает безграничное разнообразие характеров, поведенческой ориентации на огромном любовном поле, сулящем быстрый и уверенный выигрыш далеко не каждому игроку.
Стилевая особенность прозы Александра Апалькова (а он, как и В. Еременко, пишет много, чуть ли не в каждом номере журнала, и притом в разных жанрах) – намеренная фрагментарность, акцентированная детализация, близость к художественной документалистике, которой свойственны точность, информативная насыщенность, многообразие проблематики. Но во всех случаях у ведущих авторов «Склянки часу» отчетливо выступают интерес и внимание к реальномусодержанию, реальной основе литературных конфликтов. Это уже можно определить как главную тенденцию молодого журнала, дающую ориентиры для начинающих авторов и для отбора произведений к печати. Данное обстоятельство нисколько не противоречит творческому эксперименту, стилистическим поискам – наоборот, стимулирует их, – оно только ставит незримые препоны на пути недостойного «стиля игры», пустопорожней велеречивости, мелкого и скучного авторского самолюбования. Увы, такими чертами наделены многие, несоразмерно распопагандированные произведения современной украинской прозы. Но это тема для специального и серьезного разговора.
Знаменитый философ Мартин Хайдеггер создал свой собственный, особый язык. Философские построения М. Хайдеггера с их «вопрошаниями» и новой трактовкой общеизвестных терминов очень привлекательны. Вот уже поистине «алхимик философии», всю жизнь искавший свой «волшебный камень». Хайдеггер помогает понять нечто важное и в литературе. Философия, как любая научная дисциплина, безэмоциональна. Она способна увлечь одной только логикой или специфической «алогичной логикой», но это всегда – произведение чистого разума. Искусство же во всех своих формах и проявлениях должно быть эмоциональным, ибо обращено к чувствам. Вот почему так нестерпимо скучны и даже отталкивающи опусы прозаиков-«модернистов»: их эмоциональность неопределенна, невыразительна, никуда не направлена, а умственная или философская концепция при этом чаще всего отсутствует.
Высоким критериям литературы не должен изменять и журнал, предлагающий себя как стартовую площадку для одаренной молодежи и, как поле для свободного соревнования профессиональных авторов. «Склянка часу» напечатала уже немало разножанровых произведений, в которых прослеживается упорный – и небезуспешный – стилистический поиск, последовательное стремление ярко и доходчиво раскрывать значительное содержание, глубокую мысль, насыщенный художественный образ. Это касается и прозы, и поэзии, и литературной эссеистики. Редакция не боится помещать рядом с какой-нибудь робкой заявкой классический текст (например, Рильке или Вольфганга Кёппена), справедливо полагая, что высокие образцы всегда должны быть перед глазами.
Литературный стиль есть производное от суммы знаний и представления о жизни, о психологии людей. Глубже знания, полнее представления – ярче стиль. Третьим наиболее плодовитым автором «Склянки часу» является Марк Богославский, также харьковчанин в прошлом, особенно активно выступающий в последние годы как поэт и литературный критик. М. Богославский – из числа авторов-энтузиастов, сохраняющий пожизненно юношескую увлеченность искусством. Ему не чужды восторженные перехлесты, иногда он производит странные литературные сближения (Чичибабин-Бродский), но он умеет удерживать внимание читателя, умеет увлечь ходом своих размышлений. На мой взгляд, особенно удачны критические этюды М. Богославского «Но строк постыдных не смываю» (о том же Борисе Чичибабине) и «Что значил для меня Ремарк».
Переплетение трех языков и трех культур под одной обложкой может оказаться искусственным гибридом, но может и послужить благородной цели живого общения – человеческого и литературного, живого взаимодействия и взаимопроникновения, сравнительного сопоставления исторических, этнических, стилевых элементов. Редакция явно стремится ко второй цели, отражая реальную объективную данность – близость и взаимосвязи русской и украинской культур, а также давнее присутствие немецкого влияния на наших землях в технической и культурной сферах. В этом смысле облик журнала совершенно уникален.
Определяя свое жанровое содержание по трем направлениям – проза, лирика и эссе, – журнал добивается заметных успехов особенно в области эссеистики и прозы. Хотелось бы отметить многообразные по своей проблематике и яркие по стилю эссе Эсенди Янвера. Им свойственны та раскрепощенность мышления, тот свободный и широкий взгляд на вещи, которые позволяют изобретательному автору «поиграть» хорошо отточенным стилем, обогатить его сочными красками, метафорической канвой. Придать ему – в зависимости от темы – лирическое, ироническое или сатирическое звучание.
Всяческого одобрения заслуживает обращение журнала к такой огромной фигуре в истории украинской культуры и общественной жизни, как Пантелеймон Кулиш. Довольно объемистый критико-биографический этюд Александра Апалькова «Штрихи к портрету Пантелеймона Кулиша» у читателей разной степени осведомленности способен вызвать и укрепить живой интерес к личности украинского деятеля, столь богато одаренного, так много сделавшего для родного народа и так несправедливо отброшенного советским литературоведением за свой мифический «буржуазный национазизм». А был он «всего лишь» пламенным патриотом Украины, и Апальков написал о нем с большой любовью и личной заинтересованностью, с достаточно глубоким проникновением в богатый душевный мир этой личности, весьма сложной и противоречивой.
Конечно, при большом количестве публикуемых материалов, при щедром предоставлении журнальной площади авторам малоопытным или эпизодическим перепады литературного качества неизбежны. Я не ставлю своей задачей указание на недостатки многих публикаций, ибо это заняло бы слишком много места. Да это и не является целью данной статьи. Нас интересуют некоторые общие проблемы в их конкретном приложении к позитивному опыту одного издания. Сказать можно только одно: не добивается успеха тот, кто не рискует. Линия журнала, которая отчетливо прослеживается при внимательном изучении вышедших номеров, представляется естественной и закономерной, оправдавшей себя. Даже среди поэтических произведений, где более всего попадается незрелых и несовершенных строк, отмеченных унылой вторичностью или попросту дилетантских, без будущего, встречаются и подлинные находки. Таковы, например, стихи Натальи Лавленцевой, представленные в двух номерах. Они интересны далеким от стандартов поэтическим мышлением, которому свойственны не только лирическая растроганность, но и язвительность, едкость, саркастичность, а в языке ощутима способность автора к выразительному метафорическому наполнению фразы. Пишет Лавленцева по-русски и по-украински. Но ей стоит задуматься над тем, что добиться высокого литературного совершенства можно, работая в одном языке. Поэтому перед ней возникает проблема выбора. В общем-то, в редких случаях возможно и зрелое двуязычие, но лишь на поздних стадиях жизни, когда творческая личность уже вполне проявит себя.
Журнальное пространство – это естественное конкурентное поле, и «Склянке часу» уже удалось выпестовать на нем немало интересных художественных ростков, создавая условия для появления новых имен, для встреч представителей разных поколений, для столкновения и сопоставления злободневных идей, различных точек зрения. Можно говорить, что издание заняло свою нишу, нашло свое место в журнально-литературном мире Украины, что сгруппировавшиеся вокруг него авторы в чем-то перекликаются, а чем-то и дополняют возникающие повсеместно новые творческие явления. Ведь литература – это просто люди, просто взаимоотношения людей. И для многих из них небольшой город Канев благодаря «Склянке часу» обретает особую привлекательность.
На наших глазах формируется новое литературное поколение, свежее слово говорят многие, уже заявившие о себе авторы... Киевляне Максим Разумный, Роксана Харчук, Александр Яровой, харьковчане Ирина Евса (с прелестной книгой стихов «Лодка на фаянсе»), Леонид Тома, издавший очень яркий поэтический сборник «Терен і лавр», Станислав Минаков с книгой стихов и прозы «Листобой», одной из наиболее интересных в русской литературе Украины последних лет, Геннадий Буйдин, автор на удивление свежей и острой книги прозы «Однажды вечером», иванофранковский критик Евгений Баран, житель Тернополя, разнообразно одаренный Петр Сорока и многие, многие другие – ведь они все входят в потенциальный авторский актив «Склянки часу», ведь каждый из них озабочен не только собственныи успехом, но и развитием, укреплением общего творческого дела. А здесь всегда встречаются традиции и новаторство, всегда высекается фейерверк искр из столкновения мыслей и чувств, всегда живет неизбывная забота о торжестве литературного стиля, который полнится дыханием и силой народной жизни.

Публикация в книге «ПРОЗРІННЯ»

[ Згорнути рецензію ]

Автор рецензії: Владимир Еременко (джерело: Критичний нарис)

Книга, которую вы читаете, принадлежит мысли, чувству и перу человека горячего, с первобытным восприятием жизни. Нет смысла приводить цитаты. Раскройте ее на любой странице и найдите зерна откровений — и на минуту, и на век.
В середине 90-х годов прошлого столетия на книжных развалах в городах Украины запросто лежало то, за чем я тщетно гонялся в развитом социализме, — Лао Цзы, Конфуций, Шопенгауэр, Ясперс, Хайдеггер, Шеллинг. Обширные площади развалов были отданы детективам, магиям, ворам в законе, тиранам, традиционной порнографии и порнографии крутой. При таком изобилии “литературы” в стране ... [ Показати всю рецензію ] отсутствовал литературный процесс — не было бескорыстного художественного поиска истины — искреннего чувства, ума, философии. Этот процесс родился в центре Украины — там, где должен был родиться. Творцом его — можно сказать без преувеличения — стал Александр Апальков. Его вела детской чистоты триада — мечта, склонность к литературному творчеству и честолюбие. Но и ему, нетерпеливому, понадобилось 10 лет, чтобы из одинокого ростка вырастить разветвленное древо литературной жизни — уже не региона, но Украины. Разумеется, в начале 90-х, когда Александр Апальков делал первые шаги в литературе, он не мог предвидеть, как все повернется через 10 лет. Он просто работал в соответствии с максимой Льва Толстого: “Делай свое дело, а там, что Бог даст”.
Александр Апальков соединил в себе неутомимого издателя и литератора. Его дом сродни дому Максимилана Волошина в Коктебеле. Русско-украинско-немецкое литературное гнездо. Оно согревается уважением людей, в свою очередь согревающихся теплом гнезда. Уверен, что этот дом войдет в историю нашей культуры.
Издательская деятельность Апалькова не мешает писательской. Книга, включающая восемь рассказов и повестей, уже опубликованных ранее, является в определенном смысле подведением промежуточных итогов.
В ней читатель найдет оригинальные образы, наблюдения, остроумие, иронию. Александр Апальков, как художник, на грани сюрреализма показывает, в каком противоречивом, глупом, предательском, уродливом мире мы живем, и, однако, странным образом этот мир оказывается лучшим из миров.
Александр Апальков построил себя в своей литературе. Он, как сказали бы англичане, selfmade — тот, кто построил себя. Selfmade — человек, который открыл свою самородность, призвание, зерно, вложенное Богом в него и только в него, и достиг определенной высоты на восхождении к вершине. Александр Апальков, — дай ему, Боже, сил, — еще в пути.
Селфмейды, а не черепахи или киты держат мир на своих плечах. Они соль земли. Они отвечают цели, каковую преследовал Господь, замышляя человека. Любопытно, что известный украинский философ Григорий Сковорода, независимо от англичан открыл сущность личности: “Познай себя и сотвори себя”.
Александр Апальков познает себя и творит.

[ Згорнути рецензію ]