Сергій Жадан : Депеш Мод : роман : Рецензії в пресі.

Автор рецензії: Анна Иринина (джерело: Культура и искусство Украины)

Сергей Жадан презентует свою вторую прозаическую книжку

Теперь это короткий роман “Депеш Мод” из привлекательно оговорочным надписью “Внимание! Ненормативная лексика”, какой поэт из Харькова Сергей Жадан презентует сегодня в Киево-Могилянке в 17 часов и сразу потому — в 19 — в столичном книжном магазине “Знания”, что на Крещатике, 44. Для тех, кто не успел или опоздал, ява “Депеш Мод” № 2 — завтра в семь вечера в книжном кофейне-магазине “Бабуин”. Заметьте, что послесловие к роману Сергея Жадана написал живой классик Павел Загребельный, что сам по себе является очень мощным анонсом для этой ... [ Показати всю рецензію ] литновинки.

Презентация общая с Ириной Карпой, которая на суд читательский выносит две свежих книжицы, — “50 минут травы” и “Фройд бы плакал”. Очевидно, издатель обоих авторов — харьковское “Фолио” — решил, во-первых, немножечко сэкономить, во-вторых, показать вместе двух представителей молодежной культуры, которых издательство уже соединило, — в новой серии урбанистической литературы “Графити”. На запев Желанную выступит группа “Фактически сами”.

“Депеш Мод” — только что из издательской “печи”. Вообще, роман свежий и в издательском смысле, и в креативном, ведь автор поставил последнюю точку в нем этого мая. (“Я писал его из января по мая, достаточно быстро, зато значительно длиннее был процесс внутреннего нарастания этого текста”, — рассказал “УМ” Сергей). Роман еще не попал к магазинам, но уже испытал первые презентации — в Харькове в эту субботу, вчера — в Днепропетровске. Актуально — Черновцы (14 сентября, дворец “Академический”, 16.30), Ивано-Франковск (15 сентября, кафе “Химера”, 17.00) и, наконец, вершина презентационного восхождения Украиной — Львовский форум издателей (кофейня “Волчок” 16 сентября, 16.00).

Как говорится в интригующем вступлении, это “чтиво не для нервных и не для “правильных”, это не причесанная и жесткая история вхождения юного человека в серьезную жизнь”. Действие происходит в 1993 году, конечно, в Украине (именно на это время приходится “непричесанная” юность самого автора). “Трое друзей должны срочно найти четвертого, который исчез в неизвестности, чтобы сообщить о самоубийстве его отчиму — они хотят, чтобы Вася Карбюратор успел на похороны..., — ответил Сергей Жадан на любопытство “УМ”, почему “Депеш Мод”, а не, скажем, “Пинк Флойд”. — То есть “ДМ” в этом случае — это такие ангелы, чье пение постоянно сопровождало главных героев в период их полового дозревания”.

Напомним, что Жадан уже пробовал себя в прозе — в прошлом году вышла книжка, как он сам это называет, короткой прозы, в издательстве “Критика” с названием, которое уж слишком коррелирует с современными реалиями, — “Бег Мак”. “Депеш Мод” рассчитанная на симпатии масс — тираж 5 тысяч экземпляров. “Текст вышел максимально открытый, — рассказывает автор. — Кое-кто воспринял его за “чернуху”, хотя это не “чернуха” в действительности, только отсутствие каких-то внутренних моральных, политических, этических или сексуальных предостережений, восприятия потока бытия во всей его неисчерпаемости и неповторимости. Я уже имею первых читателей роману, и мне очень интересно наблюдать за их реакцией. В целом же я люблю реакцию читателей — она, как правило, более непосредственная и потому ей можно доверять значительно больше, чем, скажем, реакции профессиональных критиков. Критика у нас, как мне кажется, иногда ненавидит сам предмет своего занятия, то есть литературу”.

[ Згорнути рецензію ]

Автор рецензії: Отар Довженко (джерело: «Зеркало недели» №47, 20 ноября 2004)

Чтобы написать роман, надо мыслить романно.

Сергей Жадан приблизился к этой цели вплотную. «Депеш мод» естественно было бы считать автобиографической повестью, если бы сам автор так часто не подчеркивал: я роман написал. Ну, автору виднее.

Очень хорошо, что «Фолио» избрало для книги формат pocket-book, и стоит она дешево. Ведь «Депеш мод» — первая потенциально удачная попытка Жадана обратиться ко всем. Если вам «не пошла» поэзия и первый сборник рассказов «Біг Мак», стоит попробовать еще раз: уже с первых страниц вам станет понятно, что искренность и прямота изложения, в меру циничный юмор ... [ Показати всю рецензію ] и магнетизм кортасаровских распространенных предложений с диалогами внутри не отпустят вас вплоть до последней, где вас ждет some great reward в виде ошеломляющего послесловия.

По Андруховичу, любая проза автобиографична. Трудно судить о мере документальности, хотя даже выразительные имена персонажей — Собака Павлов, Вася Коммунист, Саша Карбюратор, Вова и Володя, Чапай — свидетельствуют о попытке создать определенные типажи. Но каждый, кто хоть однажды видел этого серо-зеленого астенического юношу (все-таки юношу — к черту 30 лет!) живьем, может засвидетельствовать, что «Депеш мод» написан без фильтров или кодеков — натуральный Жадан в своем соку. Если не обращать внимание на ностальгические «флешбеки», настроение книги удачно передает растерянность и обалдение тех, кто получил в год распада СССР школьный аттестат зрелости. Обращаясь снова к своей знаковой мифологеме Поколения, Сергей все же не поддался соблазну создать Исторический Срез или Социокультурный Портрет эпохи. Шаг вправо, шаг влево — и пафос, пессимистический или жизнеутверждающий, свел бы на нет динамичность этого хронометрированного текста. «Депеш мод» могут спокойно читать те, кто не понимает, зачем ездить за водкой в Россию и что такое «б…ський бакс скаче».

Бытовая чернуха (не для сравнения, конечно, с тем же Ульяненко) в этой, как написано в аннотации к книге, непричесанной и жестокой истории вхождения в серьезную жизнь на поверку оказывается правдивой харьковской действительностью. Кто не поверит в этот black celebration под руинами совдеповского монументализма — площадь Свободы Дзержинского и прочее, — в оголтелый литраж выпитой водяры и километраж выкуренной цыганской (пардон, политкорректность Жадана требует «ромской») «шмалюки», тот просто не в курсе, как на самом деле проводит время молодежь. Наркотики здесь не помогают, как в фантазиях Любка Дереша, познавать собственную сущность в лабиринтах расширенного сознания, а выполняют здоровую функцию переключателя от невыносимой легкости до невыносимой трудности бытия и наоборот. Этот депрессивный круговорот можно было бы назвать безысходностью, если бы из нее не просматривался выход — туннель со светом, в конце которого стоит сегодняшний Сергей Жадан, оглядываясь на себя, и «я навіть думаю, що цієї дороги йому вистачить на все його життя» (это так роман заканчивается).

Отдельного абзаца заслуживает язык «Депеш мод». Вы хотели увидеть, как выглядит украинский молодежный сленг без галицкого привкуса? Пожалуйста. Выглядит вполне жизнеспособным и совсем не перенасыщенным русизмами, как можно было ожидать. Наличие множества матизмов, в чем Сергея начали упрекать еще до того, как он впервые репрезентовал публично новый роман, тоже оказалось мифом. В романе сохранена натуралистическая пропорция: мата ровно столько, сколько его в жизни молодого, немного пьяного пофигиста с темным прошлым и не очень светлым будущим. На фоне обрисованной Жаданом реальности эти слова не выглядят неприличными, даже более того: после «Депеш мод», читая «цензурную» литературу, начинаешь замечать, где следовало бы раздвинуть текст и вставить что-то эмоционально окрашенное.

Только один минус: все герои Жадана говорят на украинском. Игнорируя харьковскую, преимущественно русскоязычную, действительность. И очевидно, правильно автор сделал, оставив за скобками языковой вопрос, всегда отвлекающий внимание части читателей от всего другого; а все-таки жаль, что утрачен правдивый билингвизм восточноукраинского общежития, где автохтонный язык мгновенно замолкает, если в комнату заходит русофон.

Основной сюжет, зажатый между многочисленными прологами и эпилогами и разведенный рецептами приготовления взрывчатки, занимает сравнительно немного места. Но направлений сюжетной метафоризации здесь можно увидеть целое море. Самый очевидный из них — балансирование между вчерашним и завтрашним, между Совком и Западом. Ребята от безделья, обкурившись, решают ограбить завод — последний форпост Совка; но прошлое не может дать им что-нибудь полезнее бюста «любителя коктейлей» Молотова. Обратившись к Западу, они получают не менее символическую бутафорию: псевдобиографию якобы ирландской группы Depeche Mode, пересыпанную отечественно-шароварным галябардой с маленькой буквы. Этот муляж Запада, набитый фальшивым «депешмодом» и гнусавым дубляжом краденых американских фильмов по «Тонис-Центру», не стоит даже двадцати свободноконвертируемых долларов, за которые посчастливилось спихнуть Молотова.

В этот момент исторической невесомости герои Жадана ведут себя по-разному: одного ослепляет губительний блеск золотого «Ролекса» на руке преподобного Джонсон-и-Джонсона, другие ищут рациональное зерно в марксизме (следует сказать, что Вася Коммунист и Чапай Сергею удались, чего не скажешь об их предшественнике, «реввоенхакере» из «Пафоса» Ешкилева). Третьи полностью теряют управление и ныряют в беспамятство вечного алкогольно-наркотически-сексуального кайфа, внешне проявляющегося в вечной, цитирую, «обриганості». Выбор главных персонажей, лирического героя Жадана и объекта поисков Карбюратора, оказывается на удивление простым и банальным: романтическое бегство от действительности в лоно природы. Что, впрочем, совсем не типично для этого едва ли не самого великого урбаниста Сучукрлита; в поэтическом сборнике «УССР», свеженаписанные стихи из которого Сергей читает на презентациях, также ощутимо пахнет соснами. Вершиной же депрессивного лиризма становится трогательное признание в вере в Высшее существо — сатану: «…я знаю про присутність тут, в чорних небесах над нами, нашого чергового сатани, який насправді єдиний, хто існує, чиє існування я ніколи не поставлю під сумнів…» Прямо уши заложило от трагикомического драйва!

И если в начале вы еще сможете противостоять обаянию харьковского exciter’a, дистанцируясь от его Поколения «Депеш Мод», то все равно в процессе наблюдения за алко-, и не только, дайвингом героев почувствуете и faith, i devotion, и тому подобное; когда же текст неожиданно прервется, вам станет интересно: какое же будущее их ожидает?

При том, что будущим этим, собственно, Сергей Жадан и является. «Вы понимаете, о чем я».

P. S. Все непонятные английские слова в этом тексте являются названиями альбомов группы Depeche Mode.

[ Згорнути рецензію ]

Автор рецензії: Ярослав Голобородько (джерело: «Зеркало недели» №33, 27 августа 2005)

Текстами своих рельефно акцентированных поэзий и густо акцентуированной прозы Сергей Жадан выполняет давно затребованную социодуховную миссию — снимает едва ли не самое драматическое и едва ли не самое изначальное противоречие человеческого естества: между тем, что думается и как произносится, что на самом деле переживается и как это реально находит собственное выражение (в быту, поведении, внутренних и внешних интенциях), между тем, каким человек является «для себя» и каким он является «для всех».

Он показывает человеческие натуры, характеры предельно целостно — «на людях» они так же шокирующе, ... [ Показати всю рецензію ] откровенно разнузданы, как и наедине с собой. Он изображает их без котурнов и вуали, без грима и ретуши — в подлинной оголенности, психологической «обнаженности», которая сначала (но только сначала, без «включения» интеллектуалистского объективизма) может вызвать ощущение-предположение гипертрофированного моделирования жизни. Он воспроизводит жизненные реалии таковыми, какими их мы преимущественно не хотим (не готовы, не способны, не имеем духовных сил) воспринимать, видеть, осознавать — в русле ценностной парадигмы, которую целесообразно определить в качестве backside of the moon, и заглядывает за ту самую «обратную сторону луны», вскрывая и проливая свет на скрытую плоскость человеческих отношений, порывов, сущности.

Тексты Сергея Жадана выполняют функции, которые возложила на себя андеграундная культура — одна из самых альтернативных альтернатив протестного сознания и нонконформистского духа.

Практически все атрибуты и «брэндовые» качества андеграунда воплощены в жадановском прозаическом тексте под названием «Депеш мод», принадлежащем к еще одной украинской версии этого художественно-мыслительного направления.

Сначала о том, с чего обычно не начинаются традиционные (или урегулированные, отрегламентированные, стандартизированные — на выбор) литературоведческие студии — с жанра книги, по-андеграундному примечательного своей неопределенностью.

Титул книги предусмотрительно не содержит жанровую пометку, поскольку «Депеш мод» относится к текстам, полиинтерпретационным во всех смыслах. Он может быть расценен как длинный, слишком длинный рассказ, состоящий из многочисленных микросюжетов, — своеобразное long story in tales; способный оцениваться как повесть (кстати, именно под таким жанровым названием этот текст печатался в 7—8 и 9 номерах журнала «Березіль» за 2004 год); а может претендовать и на статус романа (что, между прочим, заявлено на обратной стороне переплета).

Каждая из этих жанровых характеристик может быть подкреплена достаточной аргументированностью, вместе с тем и не исключает виртуальную обоснованность других жанровых определений. В конце концов, понятие жанра становится все более субъективным и субъективизированным: ныне любые вещи, процессы, явления все чаще являются не такими, каковыми они являются по своим имманентным приметам-признакам, а таковыми, какими их назовут. Форма становится критерием сути. И это — одна из самых примечательных черт нашей эпохи.

Сюжет в «Депеш моде» — трое приятелей отправляются на поиски еще одного «из своих», чтобы передать ему срочное родственное сообщение — это условный прием и формальный повод для разворачивания фрагментов и сценок «неформально молодежного» жития-бытия, представить его таким (концептуально непривлекательным, натурально поразительным и натуралистически нокаутирующим), чтобы привыкшие к «эстетичной» (или устоявшейся, ушаблоненной, стереотипизированной — выбрать по вкусу) литературе, ощутили и пережили больше, чем удивление, шок и кому, вместе взятые.

«Депеш мод» — это разновидность литературной корриды, в которой автор выступает умелым матадором, поражая (почти в прямом смысле) устоявшиеся и неизменные, а следовательно, не современные, по его эстетической концепции, представления об искусстве.

Парадигма персонажей в книге небогата: новейшая проза, похоже, не специализируется на чрезмерной «панорамности» характеров и большом количестве персонажей. Среди действующих лиц, вокруг которых разворачиваются основные события (или даже так: вращающиеся вокруг основных событий), — Собака Павлов (добавлю, один из самых колоритных и последовательных представителей молодежной субкультуры), Вася Коммунист (ну, этим все сказано), Карбюратор (в тексте он еще упоминается как Саша Карбюратор, но автор этим несколько «оцивилизированным» именем не злоупотребляет, и этот персонаж обычно характеризуется просто как Карбюратор, так как «купил себе учебники со схемами и описаниями автомобилей и попытался во всем этом разобраться» и «начал он, как несложно догадаться, с карбюратора»), а также персонаж-рассказчик, долгое время остающийся безымянным и которого в одном из диалогов называют предельно кратко — «Жадан». Между прочим, именно он — персонаж по имени Жадан принадлежит к наиболее рефлексивно интересным и самобытным, склонным к максималистски обостренным и мятежным филиппикам.

Еще есть ситуативные или фрагментарные, но не менее колоритно (или же, по авторской стилистике, «прикольно») названные персонажи — Вова и Володя (это так они проходят в тексте — всегда в паре и именно в такой последовательности: сначала идет «Вова», а за ним «Володя»), Какао (он же Андрюша), квалифицируемый в тексте как «донбасский интеллигент», поскольку «его мама работает в библиотеке на какой-то шахте», а еще Чапай, «проживающий в мастерской при заводе» (он еще предъявляется как Чапай-джуниор, поскольку у него, о чем можно догадаться, был Чапай-отец). Жадановские действующие лица совершенно эмблематичны, и их поступки, действия словно «одеваются» в их имена-метки.

Сергей Жадан с требовательной и вышколенной последовательностью подчеркивает андеграундную харизму своих персонажей, присущую им, так сказать, «с головы до пят»: они постоянно озабочены поиском «водяры» (это, кстати, у них одна из наиболее частотных и самых культовых лексем), ясное дело, радуются, когда найдутся «бухло», «пузырь», «флакон», обычно бывают «вгашеными», неудивительно, что любят «побухать», «опохмелиться», ищут «бабки», которых у них, конечно, никогда не бывает, еще любят, чтобы было «на рыло», не против, чтобы в конце концов их «откачали», и уж совсем не любят «ментуру» (а кто, впрочем, ее любит? может, сама «ментура», да и та, кажется, не всегда), которая может их «загрести» (ну, это еще полбеды, главное — чтобы или нормальными, или вообще оттуда выйти), а также со вкусом пользуется немногословным, но от этого не менее выразительным, молодежным сленгом в стиле «клево», «завал», «круто», «прикольно», «запара», «стремно» (тут очень уместно будет поставить заезженное и т.п.).

Язык персонажей «Депеш мода» бескомпромиссно адекватен «натуральной» жизни, представленной со смакующей укрупненностью, концентрированностью, экспрессивными красками-мазками, без каких бы то ни было элементов художественного визажа. Действующие лица не слишком церемонно относятся к словам; а ведь именно слова, по концепции текста, являются истинными выразителями жизненных реалий, которые, в свою очередь, и вовсе не церемонятся с героями Жадана.

По традиции андеграундной культуры, персонажи рассказа (повести, романа) Сергея Жадана озабочены важным делом — т.е. ничем не занимаются, точнее, заняты тем, что, как говорили в формате прошлого века, «ищут себя»: «Нам всем по 18—19, подавляющее большинство моих друзей уже повыгоняли с учебы, они теперь либо безработные, либо занимаются никому не нужными вещами... Делать нам, по большому счету, нечего, хотя у каждого свои отношения с действительностью... » Вот здесь и сокрыты сущностные измерения жадановского текста: в нем как раз и передаются, изображаются, отрефлексируются «отношения с действительностью» ряда молодых людей, очень рано почувствовавших и понявших, что настоящим, истинным в духовном и внешнем социуме является не синопсис «правильных» тезисов и истин, а то, что можно назвать античувствами, антисознанием, антижизнью.

Текст под названием «Депеш мод» — это монтаж историй и похождений, в которые встревают, влипают, попадают персонажи этой книги и которые просто преследуют действующих лиц жадановской субреальности; это картинки из жизни молодых «неформалов», это по-аффектному натуралистическая графика эмоций, порывов, нравов, присущих представителям молодежной субкультуры начала 90-х (события в книге Сергея Жадана происходят в течение нескольких июньских дней 1993 года); это перипетии диссонансов и дисгармоничных проявлений, эмоциональных обострений и взрывов в ментальности, психологии и сознании молодежи (по крайней мере, определенного ее слоя, который по численности не так уж и мал).

Фишкой концептуально и феерично андеграундных персонажей (и, соответственно) текста Сергея Жадана является мат. Да-да, ненормативная лексика, впрочем, почему же она ненормативная, если без нее не обходятся почти все, точнее, почти все без нее просто-таки не могут обойтись: власть и те, кто к ней по каким-то причинам непричастен; мужчины и представительницы так называемого слабого — т.е. единственно по-настоящему сильного пола; ребятишки, подростки и те, кто «находится на заслуженном отдыхе»; люди с элитарным и незаконченным образованием.

Да и вообще тотальность и вездесущая властность ненормативной лексики является «самой изюмистой изюминкой» нынешней эпохи, своеобразным нравственным императивом ее раскомплексованности и разгерметизированности. Эта лексика приобрела почти культовое распространение, существенно трансформировала и расширила диапазон своего функционального влияния, объединив — что же, давно пришло время называть вещи своими именами и признавать, что бывают и такие аспекты единства — различные социокультурные прослойки и слои, культуры и нации.

Да и к тому же в книге Жадана мат как раз и выступает самым чесным языком, стирающим границы между внутренними и внешними проявлениями человеческой сущности. Мат — это настоящий и натуральный drive «Депеш мода», который фрагментами доводит его тональные и смысловые обертоны до звонких crazy проявлений, до феерического художественного экстаза; это наиболее естественный и мотивированный sound track этого прозаического текста, который делает более выразительным и эмблематизирует его андеграундную колористику.

На ненормативной лексике (ну и придумали же когда-то эвфемизм!), на ее откровенности, сочности, тонике и тоничности, а заодно еще и фоничности (а что, интересная тема для исследователя андеграунда, или для интерпретатора андеграундной реальности, или же, по крайней мере, для «художника андеграундного слова» — фоника и культурософия мата, думаю, звучит неплохо) построены многие сценки и страницы книги Сергея Жадана. В конце концов, «Депеш мод» является прозой охудожествленного мата (т.е. вводимого в реалии художественного вида или проявляющего свои определенные, как это ни парадоксально прозвучит, художественно-творческие струи), написанной в русле образно-эстетической кодификации мата как реального, тем не менее пока еще фактически не легитимизованного явления культуры.

И еще одно, пожалуй, парадоксальное наблюдение: самые остроумные фрагменты книги основаны как раз на ненормативной лексике. Без экспрессивности, эйфорийности и экзальтированности грубой речи, стиля это был бы качественно совершенно другой текст, который, вероятно, мог бы пройти практически незамеченным. Текст Сергея Жадана — это попытка новохудожественных поисков (иронию искать здесь не стоит: художественность — качество многосоставное и структурированное, динамичное и эволюционное) в том пространстве, которое украинская литература еще тщательно и системно не обрабатывала.

«Депеш мод» — это текст-action, завершающий реформацию мыслительной тектоники в направлении свободных художественных ценностей; это текст-message, декларирующий концептуальное отличие новейшего образно-художественного мышления от той довольно дистиллированной поэтики, которая была доминирующей еще лет двадцать-тридцать назад; это текст-frame, проявляющий одну из возможных моделей новой эстетичной ценности; это heavy metal украинской литературы, свидетельствующий о ее тяготении к широчайшему разнообразию форм самопроявления и самовыявления, к развитию по чисто имманентным, а не внешне регулированным законам.

Сергей Жадан — этот free man украинской литературы — выступил в «Депеш моде» в качестве опытного и квалифицированного текстмейкера, ориентирующегося в искусстве только на один принцип — на king-size и не первый год примеряющего поступь «королевского размера»; который ощущает и знает, какими должны быть стать и дух слова новейшей эпохи, основанные на аккультурации общепринятой системы мышления приемами и идеологией постмодерна и андеграунда, на предельной адекватности и деромантизированности взгляда, формирующих семиотику и семиологию новой художественности.

Стиль «Депеш мода» жесткий, как спартанский дух, строгий, как домраморный Рим, обнаженный в собственной экспансивности, как походы викингов, насыщенный внутренней и очевидной болью, как страдания гугенотов, откровенный, как штыковая атака, преисполненный экстрима и экстремальных проявлений, как соревнования альпинистов, раскрепощенный, как речи диссидентов, безжалостный, как бои супертяжей.

Впрочем, «Депеш мод», несмотря на всю его загруженность концентрированной экспрессивностью, не стоит воспринимать буквально и абсолютно серьезно. Это, кроме всего, еще и текст-game, в том измерении, которое является широкой метафорой современной жизни, содержащей фрагменты эксцентрики, пародирования, «черного юмора» (что тоже является признаком игрового начала), это текст, не исключающий изменений художественного амплуа и способный послужить основой для появления писателя в новой, возможно, совершенно не предсказуемой ипостаси.

«Депеш мод» — это новейший «Modern Talking» (ясное дело, не в смысле некогда хитовой поп-группы, а в буквальном смысле — «современный разговор», несколько шире — «современный стиль») его автора, этим текстом фактически завершившего легитимацию украинского андеграунда — ментально-мыслительного явления, ставшего проявлением полноты, концептуальной сформированности какой бы то ни было национальной культуры, в последнее время ожившего и, похоже, пышно произрастающего на нашей культурной почве.

[ Згорнути рецензію ]