В предыдущей книжке "Склянки" (статья "Графомания – героин плебеев") я высказал мысль, что прозаики обыкновенно лгут, в то время как поэты пишут правду сердца. Потому мне, как любителю правды, всегда более симпатичны поэты. И я хотел бы сказать несколько слов об авторах, представленных в разделе "Лирика" 81-й "Склянки".
Сразу оговорю важный момент: здесь и ниже я называю поэтами тех, кто пишет не в прозе, а рифмует. Удачно ли, плохо ли, гениально ли, бездарно ли, – не суть важно. Всех рифмующих я называю здесь поэтами. Да простят мне эту вольность вероятные гениальные поэты, испытывающие омерзение от насильственного соседства с вероятными графоманами.
Остановлюсь на именах, знакомых и не знакомых мне: Николай Проценко, Володимир Вернигора, Михайло Нечитайло, Маргарита Шевернога, Вячеслав Пасенюк, Евгения Бильченко, Владимир Утки-Отки. Некоторые из них не претендуют на лавры. Другие считают себя зубрами, крокодилами или мамонтами от поэзии.
Умом поэта не понять. И не обязательно. Читателю достаточно испытать хотя бы микрон чувства, которое побудило поэта разродиться стихом. Бывает, впрочем, что поэт надрывался ради выражения некоего чувства, а читатель улавливает другое, параллельное или перпендикулярное авторскому. Тоже неплохо, поскольку на безрыбье и рак – рыба.

Николай Проценко. Его стихи из цикла "Вселенная" в предшествующих номерах "Склянки" потрясли меня точностью слова и убийственной – именно убийственной – космической философией. В очередной публикации он опять поразил меня проникновением в минус 273. Удивил способностью передать мне, читателю, зловещее чувство непостижимости Вселенной, в которой, по его мнению, нет смысла.
В текстах разных лет я опять и опять оценивал реальный статус хомо сапиенса, всё более сомневаясь в его, человека разумного, величии, хотя с детства литературные авторитеты вбивали мне в голову, что человек – царь природы. Какой же, однако, царь природы из того, кто не только смертен, как и прочие живые существа, но еще и сознает свою смертность?! Царем природы может быть птица, не ведающая о предельности жизни. Причем, не какой-нибудь глупый соловей. То есть, и соловей тоже. Но истинно Царём Природы может быть только обладатель крыльев, несущих его в поднебесье без усилий, без пошлой работы, – птица, способная парить и – при этом! – не сознающая собственной обреченности. Если согласиться, что бог создал человека, неизбежно следствие: этот бог – ординарный садист. Не мог Всеблагой обречь созданное им разумное существо для страданий да еще и под мечом неизбежной смерти. Такого бога быть не может.
Сегодня встречаю у Николая Проценко конгениальную мысль:

И смирились с судьбой существа тех планет,
Каждый смерть свою встретить достойно готов.
Но одно существо попросило ответ
У всесильных и где-то живущих Богов:
"О, всесильные Боги! Зачем создавать
Существа, чтоб терзать их и мучить потом?"

Космически печальна поэзия Николая Проценко:

Летела в пустом пространстве,
Кружа миллиарды лет,
Планета дорогой странствий
В семействе других планет.

Не в бегстве, не догоняя, –
А просто закон таков, –
Единственная живая
В компании мертвецов.

Сгорело её светило –
Погасло, как все солнца...
Но долго она кружила
Как спутница мертвеца.

Володимир Вернигора. Трогательно прост автор в своём "Зверненні Президента, Кабінета міністрів та Верховної Ради до громадян України". Не простоват, а именно прост, без претенциозности.

Михайло Нечитайло. Напомню лермонтовское определение суггестии: "Есть речи – значенье темно иль ничтожно, но им без волненья внимать невозможно". Очень зыбко, едва уловимо настроение в стихе Михайла, но оно есть. И это настроение волнует меня. В журнале опубликовано единственное стихотворение Нечитайла. Было бы любопытно увидеть хотя бы еще одно.

Маргарита Шевернога: Стихотворение "И прорастёт любовь...".
Три строфы. Начало второй: "Хочу тебя! Сейчас! Возьми меня скорей!"
Против такого наезда женщины не устоять даже мне, аксакалу, и я готов ответно наброситься на Марго. Но её страстный порыв обращен не ко мне, а к более удачливому и мощному возлюбленному, который "камень и скала". Маргарита рисует женщину, жаждущую секса в состоянии запредельного возбуждения. При этом поэтесса ухитряется отчетливо прописывать технологию оплодотворения:

Немножечко растай, смешав с моей водой
Хранимое внутри живительное семя,
И прорастёт любовь раскидистой ветлой
На выжженой скале – и остановит время.

Что такое у Шеверноги "раскидистая ветла"? Не развесистая ли это клюква?
Любовь. Великое слово. Грандиозное. Почему его – слово любить – можно прислонить и к женщине, и к мужчине, и к отцу, и к матери, и к детям, и к Родине, и, вообще, к Земле? Любить – означает беречь, оберегать. Беречь, оберегать, защищать. Любовь и секс – вещи разные. Хотел бы услышать от Маргариты размышлизмы о любви. То есть, об этом слове.
Оставшихся троих – Пасенюка, Бильченко и Утки-Отки – отношу к поэтическим мамонтам. Судя по референциям их читателей, они – гении. Обилие гениев так же удушливо, как и обилие идиотов. Это не значит, что я считаю упомянутых поэтов идиотами. А если считаю? Но и в этом нет ничего оскорбительного. Напротив! Существует ведь мнение, что гениальность есть разновидность идиотизма. Справедливо, вероятно, и обратное.

Вячеслав Пасенюк. О нем я писал совсем недавно и поклялся, что больше не буду.
Рискну прослыть клятвопреступником. Отмечу позитив: Пасенюк стал проще, яснее, доступнее. Дюжина страниц его рифм посвящена Москве. Её – чёрную, зловонную, топорную, несытую прорву и курву – с зубовным скрежетом проклинает Пасенюк. Такой пыл впечатляет. А как насчет Кровавых Пасторов с другой стороны трупного конфликта? Кто всё же начал "восточную кампанию"? Кто начал бомбить своих в Славянске?

Евгения Бильченко. Превзошла Пасенюка, на две журнальные страницы. Четырнадцать страниц стихов. Отмечу удачные, на мой взгляд, стихи Евгении: "Психодел", "Песенка о тайном и явном", "Перекресток".
Поэтов нельзя сравнивать. Каждый поэт – Вещь в себе. Есть такой афоризм. Но афоризмы придумывают люди, а не Бог. Сравнивать поэтов можно. И нужно. Предлагаю пьедестал. Три призера. Первое место – Бильченко. Второе – Пасенюк. То есть, Вячеславу не стоит падать духом. Всё же – призер!
Третий – Утки-Отки.

Владимир Утки-Отки. Превзошёл Бильченко. 16 страниц стихов.
Читая любого поэта, я хочу взволноваться.
Вместо того, чтобы пережить катарсис, вдруг замечаю облом, или прокол. Замечаю нелепость и зацикливаюсь на ней, и уже ничего не жду и ни на что не надеюсь.
Если арсенал творческих приемов поэта чрезвычайно богат, но читатель остался холоден, упомянутый шикарный арсенал есть всего лишь груда металлолома. Поэт обязан достучаться до сердца читателя. Иначе он – не поэт.
Достучался ли до моего сердца Утки-Отки? Да. Три стихотворения: "Моё сердце", "Моя смерть", "Посвящается позвоночнику" и последняя строфа в стихотворении "Мастерская художника":

Не крест и не комната и не библейский сосуд,
не табличка на доме и не приют,
мастерская художника – это его Суд.
И лишь потом помещение,
из которого его понесут.

Но какой же избыток отрицательных моментов! Они раздражают, а не волнуют.
Слишком много оригинальничанья в стихах Утки-Отки. Блаженной памяти Валентин Каверин, автор "Двух капитанов" в свое время определил разницу между оригинальностью и оригинальничаньем. Утки-Отки оригинальничал изначально, когда искал себе псевдоним.
Много в его мастерской спорного, много реминисценций, много натужного в поиске рифм. В подтасовках с рифмой появляются сомнительные образы. Что означает "божьим даром свыше"? Слово "свыше" здесь только ради рифмы с Ницше. Понятие "божий дар" не требует никаких пространственных уточнений. Что означает "высокое и озорное соседствуют рядом, как дым над рекою"? Сомнительный образ ради притянутой рифмы. Что означает "художник не оказался, а очутился, откуда-то взялся"? Пустые строки. Максима Чехова "умение писать – умение сокращать" работает в стихосложении точно так же, как и в прозе.
Земляки Утки-Отки из Мариуполя называют его гением. Я бы советовал им быть осторожнее. Не поминай слово гений всуе – точно так же, как не поминай всуе имя Бога.

Презренной прозой....