Вопреки многочисленным стонам о гибели современной литературы или, как минимум, ее вырождении, новые сильные авторы продолжают появляться ежегодно — в том числе и среди фантастов. Новое поколение вовсю пишет, публикуется и даже номинируется на престижные премии.
Яркий тому пример — киевская писательница и журналистка Яна Дубинянская. Призер "Смолоскипа" (1999 г.) (где в свое время был издан ее дебютный сборник рассказов "Три дня в Сиренополе"), Яна уже успела попасть в прошлогодние номинационные списки "Интерпресскона" со своим рассказом "Казнь". Да и вообще хронология публикаций Дубинянской — типичный пример писательского становления: от региональных альманахов вроде "Брегов Тавриды" до серьезных межавторских сборников ("Слепой василиск") и московских журналов ("Звездная дорога" и т.д.). То же — и с собственно произведениями: начинала Я. Дубинянская с рассказов, которые напоминали собой то зарисовки Стивена Кинга ("Три дня в Сиренополе"), то раннего Сэлинджера ("Другой мир"), то антимилитаристскую фантастику Гаррисона или Саймака ("Непобедимая армия"). К счастью, ее более поздние рассказы, повести и романы уже обладают достаточно узнаваемым авторским стилем, который ни с каким другим не спутаешь.
"Финал" — второй по времени написания и первый напечатанный роман Дубинянской. Он уже обладает всеми признаками, характерными для ее творчества: исключительное внимание к психологии героев, прозрачный, образный язык, способность двумя-тремя предложениями показать "картинку" и нарисовать портрет персонажа, ситуацию, чувства героев. Элемент фантастического не является доминирующим, его писательница вводит в ткань романа постепенно, а фоном событий здесь служит современный западный город и судьбы популярных театральных драматургов, журналистки и менеджера пресс-центра.
Драматурги-соавторы с общим прозвищем "Три мушкетера" (пишут вместе!) на очередной пресс-конференции рассказывают про свою новую пьесу "Жизнь и мечта", которая должна выйти как раз под Новый год. Однако никто из журналистов и даже из театралов (включая и режиссера нового спектакля) еще не догадывается, что у пьесы до сих пор нет финала — и это связано с "творческим методом" "мушкетеров". Ведь один из них, Филипп Фальски, придумывает интересный сюжет, другой, Джо Сведен, может мастерски изложить его на бумаге, а третий, с "говорящей" фамилией Альберт Сон, делает так, чтобы пьеса стала жизнеспособной, причем делает это на грани возможного и невозможного.
"Джо и Фил — славные ребята, но они даже не подозревают о той пропасти, которая разделяет их потуги и настоящее творчество. Они думают, что достаточно взять десяток персонажей, назначить кого-то героем, а кого-то злодеем, рассчитать последовательность их появления на сцене, написать диалоги и монологи, разбить все на акты и действия, а в конце опустить занавес, — и то, что получилось, можно смело назвать пьесой. Почему им не приходит в голову, что на таких условиях каждый грамотный и не лишенный воображения человек мог бы стать драматургом?.."
Сон — не просто грамотный и не лишенный воображения человек. Он обладает сверхъестественным, необъяснимым (и не объясненным писательницей) даром делать так, чтобы выдумка становилась действительностью.
В случае с "Жизнью и мечтой" Сону нужно провести эксперимент: найти человека, который бы согласился прожить свою жизнь сначала, точнее, оказаться в той альтернативной ветке развития своей судьбы, которая была бы возможна, если бы все мечты этого человека осуществлялись. У подопытного есть неделя попробовать на вкус, какова она, жизнь в мечте. По истечении срока Сон намерен прийти к уже, по сути, другому человеку с другой судьбой, интересами, кругом знакомых, — и рассказать о том, каким этот "счастливчик" был неделю тому назад. И предложить выбор: оставить всё так, как есть, или вернуться в предыдущую, "настоящую" жизнь.
Если эксперимент не осуществится, пьеса никогда не будет закончена — поэтому Сон спешно ищет себе "подопытного кролика" — и находит сразу двух: журналистку Лору Штиль и менеджера пресс-центра Фрэнсиса Брассена.
Возможно, всё прошло бы без особых проблем, если б Сон не влюбился в Лору, а у Фрэнсиса не было бы жены Марши, "серенькой мышки", которая, однако, не пожелала принимать участие в чьих-то там экспериментах. И хотя Альберт Сон перевез обоих подопытных в другую страну, подальше от старого круга их знакомых, Марша не останавливается ни перед чем.
В "Финале" нет ни злодеев-инопланетян, ни вампиров-оборотней — однако драйва и красок хватает. Приморский городок, куда Сон перевез своих "мечтателей на неделю", выглядит вполне обыденно — как и все герои, от персонала киногруппы, который снимает очередной фильм с известной Лорой Штиль, до экипажа корабля, где служит бравый и бескомпромиссный Фрэнсис Брассен. Тут не играют в чужую пьесу, тут живут собственной жизнью. Именно поэтому здесь возможны и флирт между упомянутыми актрисой и капитаном, и пылкая ревность давнего (в альтернативной жизни!) обожателя этой актрисы, и отчаяние Марши, и кровь на гравии приморской аллеи...
Однако и Альберта Сона, этого "властителя сердец и судеб", писательница тоже делает не бесстрастным наблюдателем. Собственно, все персонажи, даже соавторы Сона, так или иначе задействованы в этой пьесе под названием "Финал новогодней пьесы", где Я. Дубинянская ставит свой эксперимент. По сути, перед нами эксперимент в квадрате: если Сон исследует, как поведут себя "мечтатели на неделю", то Дубинянскую интересует и поведение самого Сна. (И здесь поневоле вспоминается дяченковский роман "Казнь", где те же морально-этические и философские вопросы были решены совсем иным способом и в других декорациях и типажах).
Альберт Сон Дубинянской — это не Анджей Кромар Дяченко, однако и он, вопреки всей своей искренней вовлеченности в эксперимент, не может его прервать раньше, нежели истечет назначенный срок. Он страдает и переживает за своих подопытных, но — "Вы дали согласие. Вы решились, и теперь я доведу опыт до конца. Потому что я должен знать, чем все закончится. Мне просто необходимо это знать, поймите! Сильная, живая, настоящая пьеса не может иметь случайного финала".
В отличие от Альберта, писательница может хотя бы стремиться довести сюжет до хэппи энда. Насколько ей это удается — решать читателю, а вот то, что для самой Дубинянской (точнее — для судьбы издания ее "Финала") эксперимент еще не закончился, — это вне всяких сомнений.
Потому что, в конце концов, есть роман и есть роман. Есть авторская версия и версия, которую опубликовали. Следовало бы сказать — соавторская, настолько многочисленными и существенными были правки, выполненные господином А. Климовым. Этакий перевод с художественного русского на нерусский и нехудожественный.
Вот хотя бы несколько примеров: вместо "пожевала губами, распределяя помаду" — "перераспеределяя помаду", вместо "толпа слегка раздражала" — "толпа внезапно раздражила его", вместо "щекотка от новорожденных усов" — "от младенческих усов". И самое блистательное: вместо "тонкие, как ножки насекомого, коленчатые пальцы" — "многоколенчатые пальцы"!
К тому же редактор по каким-то таинственным причинам изменил большинство имен персонажей: Лара стала Лорой, Франсис — Фрэнсисом (это при том, что в романе уже есть Фрэнк!), а Филип — Филиппом...
Правда, издательство признало, что произошла "досадная ошибка" и обязалось выпустить дополнительный тираж в нормальной редакции, собственно, осуществить переиздание книги. Однако точные даты не названы, а пока... да, вы угадали — "маємо, що маємо".
Однако всё вышеупомянутое о недостатках отечественного литредактирования было бы более печальным, если б не тот факт, что вопреки всем "младенческим усам" и "многоколенчатым пальцам" опубликованный вариант "Финала" все-таки читается — и читается с интересом. Если называть чтивом книжку, которая заставляет дочитать себя до конца и узнать, что там, в финале "Финала", — то да, господа, это чтиво. Однако всю художественную литературу, по большому счету, можно разделить на две категории: хорошую и плохую. Поздравляю себя и вас: наконец-то появилась новая талантливая, интересная писательница, которая возводит мосты между реальностью и мечтами — и делает это на высоком профессиональном уровне.

Эксперимент над мечтателями.