Сборник «Мифотворцы: портал в Европу» был подготовлен к Еврокону, который в этом году проходил в Киеве. Составители сборника — Михаил Назаренко и Владимир Пузий поставили целью собрать книгу, которая бы обнимала собой самые разные аспекты мифотворчества: от использования традиционных мифологических систем до авторской мифологии. Будучи заинтересованы в качественном наполнении, они не ограничились рассказами современников, но включили в сборник рассказы разных периодов (в том числе переводные), а также несколько эссе, посвященных соответствующей проблематике.
Составительская интенция по преимуществу направлена на одну, зато глобальную проблему: человек и миф, другими словами — как люди создают мифы, как мифы отражаются в людях. Выбор, надо сказать, беспроигрышный, потому что в современном рассказе элемент мифотворчества присутствует часто, ведь мы живем в эпоху смешения культур. Однако смешение вовсе не предполагает непременного винегрета из национальных традиций, оно, скорее, напоминает кладезь образов и топики, из которого каждый черпает чаемое.
Здесь важно вот что: «Реалистические творения лишь отчасти являются произведениями искусства, художественными предметами. Чтобы наслаждаться ими, вовсе не обязательно быть чувствительными к неочевидному и прозрачному, что подразумевает художественная восприимчивость» (Ортега-и-Гассет).

Сборник «Мифотворцы» бежит реализма, потому что тот давно перестал плодоносить.

Начинается сборник с раздела «Культурные мифы» и с рассказа М. и С. Дяченко «Парусная птица», написанного в традиционной для Дяченок манере: атворов по-прежнему и вседневно интересуют проблемы допустимого, границы личной территории человека, способы переходить эти границы и что будет, если переступить черту.
Поколение писателей, ставшее известным в девяностые годы, ни на минуту не забывает об этике. Это люди, которые начинали писать шариковой ручкой на бумаге, потом пересели за пишущие машинки, потом стали работать на компьютере – но из начала их писательства осталась навсегда повышенная совестливость в отношении к многострадальному русскому языку.
Слово докомпьютерной эры было непоправимо. Нет, конечно, можно было черкать в рукописи, в машинописи, в верстке, пестовать слова, растить, прореживать – но это были зримые этапы, ясные поляны и четкие следы. Нынче же то компьютер пытается поправить тебя по Розенталю, то ты сам спешишь заменить неподходящее слово, и в итоге мысль опережает словесное чувство, текст становится вариативным, плывет, течет, и только бумажная форма дает ему возможность воплотиться.
Однако те, кто начинал с шариковой ручки, сохраняют с языком отношения более интимные, нежели те, кто сразу сел за компьютер. У них, бывает, саднит в горле от языкового бессилья, потому что никак не сыщется наинужнейшее слово, и снова и снова они возвращаются к написанному, чтобы поймать мятежного демона языка и выпытать у него жгущий и жгучий глагол, который достучится хотя бы до читателя, а если повезет – до небес.
Сборник «Мифотворцы» хорош тем, что в нем довольно много рассказов, авторы которых еще пробуют слова на вкус и думают не только про сюжет, манок которого слышит лишь посредственность, но и про то, в каких одеждах выйдет текст к людям и городу.

Дяченки – из того писательского поколения, которое мне столь нравится – ушедшие от реализма, потому что тот тупик, куда он зашел, грозит полной потерей художественности (на одной стороне – былички, коими ныне переполнены интернетовские блоги, на другом – плановый соцреализм, который душит и искажает любое содержание, потому что у него мертвящие формы).
Дяченки написали хороший и чуть странный рассказ про гениального актера, который решает проблемы запутавшихся людей. Он изучает повадки своих клиентов, их стиль жизни, а потом выбирает роль из арсенала мирового кинематографа, которая могла бы помочь данному человеку в данный конкретный период его жизни, воплощается в тело клиента и – играет… звездную роль клиента.

Следующий рассказ «Дети Онегина и Татьяны» написали Зоричи. Он как ничто иное отвечает теме раздела и идее сборника в целом. Татьяна и Онегин – как национальные концепты, опора для русского духа, равно значимая что в XX, что в XXV, что в XXVII веке.
Я пожалела, что новеллок всего три. С одной стороны, этого достаточно, с другой стороны – по новеллке на век – и вышла бы исключительно мифотворческая повесть.
Зоричи чем дальше, тем больше становятся все более мастеровитыми. Их вовлеченность в культурное поле такова, что они могут писать о многом с той степенью свободы и легкости, которая дается только старыми знаниями.
Это как старые вина – надобно, чтобы вызрели.
Новое знание всегда суетно, не отличает зерен от плевел, путает общие места разных культур. И лишь старое знание дает настоящую свободу.

Рассказ Зоричей написан чуть усмешливо, однако писатели чувствуют время и как оно нынче звучит. Если раньше рельсы гудели «БАМ!» (я, правда, никогда не слышала, но всякое бывает), то нынче частит русский национальный пульс. Частит, зашкаливая, когда удары сердца дрожат в горле, и воздуху не хватает.
Тот, кто слышит биение русского сердца, — сопрягает старую русскую культуру и культуру России новейшего времени, и значит – наши мифы будут жить дальше, развиваясь сами и развивая нас.

Менее удачен раздел «Осколки мифов». В нем выделяется разве рассказ Михаила Назаренко «Явись же в наготе очам моим».
Этот рассказ плывет, как сказочный парусник из старой доброй романтической прозы – море мечты без конца и без края, сумасшедшее желание жить и соленый ветер странствий... И язык – под стать, в полной оснастке.
А про что текст, вы спросите? Ну примерно про то, как Колумб придумал Америку и создал ее из пены морской, овладев мечтой как самой возлюбленной женщиной, как никакая другая возлюблена не будет.

Другие рассказы раздела представляют собрание текстов скорее странных, нежели хороших.
«Теремок» Карины Шаинян посвящен детским фобиям и их преодолению. Или, наоборот, тому, как детские фобии побеждают человека. Или о том, что «мама, мы тяжело больны, мама, я знаю, мы все сойдем с ума, уаааа-ааааа».
Некий герой в детстве был заворожен сказкой «Теремок». Не сюжет, но строгие словесные ряды сказочного текста раздваивали его вселенную на мир реальный, в котором он живет, и на мир потусторонний, в котором ждет его Бага-Яга с костяною ногой - русский Цербер, пропускающий в царство мертвых, как только попросишь: «Избушка, избушка, стань ко мне передом, к лесу задом». Мир русской сказки – мир безусловно инореальный, где в сказках о животных действуют грозные тотемные зверопрародители.
Есть от чего двинуться рассудком.
Я не знаю, каким бы мог быть этот текст в случае удачи, но в данном конкретном случае мы имеем типичный девочкин рассказ: мои первые страхи, и как я красиво об этом вам рассказываю.

Здесь потребно отступление. Меня сильно смущает нашествие в литературу девочек с дипломами психологов. То начинающий автор Юлия Остапенко «рассматривает сложнейшие проблемы бытия», то Карина Шаинян «исследует природу сложно вербализуемых страхов». Страшно даже подумать, или как там говорил один любитель подобной прозы – не то в пот бросает, не то восторг внезапный пленяет слабый ум - при одной только мысли, что понапишут молодые психологини в будущем.

Вот и я тоже боюсь. А еще меня раздражает манерность изложения, которая сама по себе – не более чем результат неопытности, но когда именно она и по преимуществу она завораживает автора…

Следующий раздел сборника называется «Человек и мифы» (хотя, как я написала, это главная тема всей книги, но тот принцип, по которому составители группируют тексты, иногда непонятен им самим, не то что окружающим, по себе знаю).
Начинается он с рассказа Киры Непочатовой «Дятелок».
Не люблю я текстов–пустышек. Вроде бы в них есть какой-никакой сюжет, есть какая-никакая авторская мифология. Но это все летит перекати-полем – в никуда. Детишки рассказывают друг другу у костра страшилку. Оказывается, что герой страшилки сидит среди детишек. Сегодня он добрый и никого не обидит. А завтра – поглядим.
Все вторично и нарочито, самый Дятелок высосан из пальца, и берет меня от этого культурная оторопь.

Высосанная из пальца авторская мифология – тот самый повод, по которому я воюю с некоторыми молодыми авторами. Им кажется, что все средства хороши, лишь бы сюжет вперед катило, на ухабах потряхивало, а те, кто в телеге, сидели, разинув рот: чтой-то дальше будет?
А я бранюсь: почитайте побольше – впрок! — поживите с прочитанным, не спешите.
Культура должна пройти в организме полный круг крови, она должна сама стать кровью.

Слово – не только средство коммуникации (прости, Господи!), но и инструмент воплощения, хранитель народной памяти, мост между поколениями.
Зачем нужно спешить – туда, где не было ни наших предков, ни нас не будет?

Возможно, здесь во мне говорит человек прошлого, человек книжной культуры. Мы же, как бы я не сетовала, идем к культуре визуальной, зрительной, в коей и свершится тот самый Интернационал, которого не добились большевики.
Только мне всегда горько, когда уходит историческая память и когда сочиняют, лишь бы было интересно.
А смысл?..

Мария Галина написала рассказ «Спруты» — это рассказ без сюжета, размышления и страхи поэта об ужасе любовной зависимости от другого человека. Полина Виардо как повелительница спрутов, не дающих вздохнуть Тургеневу, и лишь полнозвучный голос ее удерживает мираиды тайных существ от того, чтобы выйти в мир.
Я бы не стала в конце рассказа называть имена героев – все-таки мы не настолько еще расстались с национальной традицией, чтобы не догадаться, о ком идет речь.
Странно, тонко, сбивчиво – поэты рвут ритм, для того чтобы найти его.
Не всякому придется по вкусу, а мне вот в самый раз.
Здесь есть не сюжет, за которым гоняются молодые талантливые авторы, здесь есть нечто большее – смысл.

То же тонкое звучание культуры отличает рассказ Игоря Алимова «Соming to the East».
Игорь Алимов известен как один из лучших русских переводчиков китайской средневековой прозы, а также как знаток традиционных китайских народных верований.
В области литературной он вместе с Вячеславом Рыбаковым консультирует евразийского гуманиста Хольма ван Зайчика. Еще пишет модерновые двуллеры и, нечасто, рассказы.
Рассказ «Поездка на Восток» входит в цикл «О чем умолчал Пу Сун-лин», посвященный предметам, о которых испокон веку писали китайские книжники, когда дело шло о вещах и предметах необычайных, о существах небывалых и диковинных, – чудесам и их гибельности.

Сюжет пересказывать нельзя, невозможно. Скажу только, что старое чудо случается со вполне современным человеком, да еще с участием современных средств связи.
Но заканчивается, как и много веков назад…

В следующем разделе («Мир мифов») прежде всего обращает на себя внимание повесть Андрея Лазарчука «Мы, урус-хаи» — совершенно другой опыт обращения с традицией, на сей раз — литературной. Это слово в защиту орков, которые в мире Лазарчука выглядят совершенно иначе, нежели в романах Толкина – чуть ли не русские Средиземья.
Это грустная и мучительная история про то, что наши дела остаются в истории такими, какими их увидели победители.
Это история самой истории и ее выкрутасов.
Иными словами, этот текст нужно непременно прочитать, и, возможно, вас зацепит что-то иное. Но зацепит непременно, потому что Лазарчук из того самого поколения писателей, которые еще помнят, что слово изменяет мир, а еще и тебя самого. И случается, что «на тебя любая строчка точит нож» в твоих же собственных сочинениях.

Писатели, сделавшие выбор в сторону человечности, не оперируют идеологическими системами, но живут в измерении нравственности, и потому текст обязательно увлечет и протащит за собой.
Равно как и новелла Святослава Логинова «Гибель замка Рэднол».
Приезжий маг уезжает из замка, где он долго гостил, и, совершенствуясь в магическом искусстве, наказывает хозяев гибельным чудом – ежевечерним пожаром в замке и ежевечерней гибелью детей. Ничего личного, всего лишь шаг на пути к всемогуществу…
Этот рассказ написал человек, который каждый вечер тащит на гору очень тяжелые нравственные камни. С Богом он не в ладах, черта он себе успешно заменяет сам, так и живет, жалея человеков и не испытывая к ним никакого сочувствия…

Есть еще два раздела — «Мифологическая библиотека» и «Мифоисследования», но рамки обзора не позволяют написать о них подробно. Оставим эти разделы за кадром, отметив только, что книге они не мешают.
Хороший сборник, поздравляю составителей. Ярких текстов нее так много, но зато они действительно яркие.

Опись мифотворцев.