Долг всякого добросовестного критика, не воображающего себя мессией, - сообщить читателю о рассматриваемом произведении нечто такое, что тот сам не мог бы понять из текста. Потому что опыт показывает – в наше узкоспециальное время читателей хоть и мало, но они рвут поводья. Пока достанешь книгу, прочтешь ее и напишешь рецензию, они успевают поглотить три книги и пять фильмов. Наиболее темпераментные книголюбы, которые как раз могут повлиять на общественное мнение, с текстом произведения знакомятся еще до тебя. Поэтому они наверняка рассердятся, если им просто перескажешь половину сюжета, а вторую сокроешь, посоветовав прочесть самим. Еще больше они рассердятся, если ты захочешь поумничать и, например, обзовешь рецензируемый литературный объект постмодернизмом. «Какой же это, дитя мое, на фиг, постмодернизм. Я вам расскажу, маленький, что это такое» - еле заметно поигрывая желваками, прошелестит читатель и прям на месте выложит содержание своей докторской диссертации.

Не лучше дело обстоит и с собственным взглядом на произведение. Великие умы, как известно, сходятся, и если ты один из них, то и место твое тоже среди них, а не на какой-то там авторской кочке, где даже микрофон не включен.
Я, прямо скажем, не профессор, и губы мои таковы, что их без силикона не надуешь. Поэтому я всегда старалась писать о литераторах, с которыми лично знакома, потому что даже если читатель знаком с ними лучше меня, то ему все равно будет интересно, как мы зажигали. Да и фотографии всегда можно приложить, а практика показывает, что чем читатель продвинутей, тем он больше любит картинки. Этим фактом, кстати, объясняется богатая иллюстрированность средневековых богословских трактатов.

С Юрием Камаевым я лично не знакома и, более того, ничего о нем не слышала до тех пор, пока писатель Антон Санченко не принес в дом его книгу. Книга как предмет не произвела на меня солидного впечатления. Я какое-то время даже размышляла над этим феноменом, поскольку с точки зрения живописи обложка оформлена довольно мило. Но все же есть в ней нечто аматорское, несерьезное. У меня на столе лежит в распечатанном виде список лидеров лета «Всеукраинского рейтинга «Книжка року 2009». И вот, третье и шестое место в этом рейтинге в разделе «Жанровая литература» (как раз под Олесем Ульяненко, который занял здесь первое место) занимают книги Андреев Куркова и Кокотюхи, изданные этим же издательством в этой же серии. То есть замах довольно внушительный. И все же дизайнера обложки – человека вообще-то по-своему ценного, надо либо контролировать, либо мотивировать, либо что-то еще с ним сделать, чтобы он не пользовался шрифтами так стремно. Вы только посмотрите, что творится на этой несчастной обложке: общая для всей книги гарнитура «Школьная» плюс то, чем написано название, плюс жирные буквы логотипа. Все это создает ощущение не столько обещанного карнавала, сколько фантасмагории. Если уж играть в абсурд, так надо и цветами пользоваться более решительно, и пошло все в баню. Возможно, должен быть какой-то арт-директор, который разработает стиль издательства в глобальном смысле, по крайней мере, определит, как должна выглядеть серия – ведь на разных книгах этой серии названия написаны разным шрифтом, что в лучших домах Парижа воспринимается иронически.

Итак, я составила представление об обложке и со скептической улыбкой приступила к чтению. Но на первой же странице волосы мои водрузились стоймя, ибо начало было таким: «Вдруг среди могил увидел я фигуру… Развевались длинные белые одежды, лицо скрывал клобук… Я не знал этого человека, он точно не из нашего села. Да и человек ли это? – пробежали мурашки по спине. Я замер. Это ж, верно, мертвец встал из могилы!
Привидение склонилось над крестом.
- Ты слышишь меня, брат? – прошелестел голос.
Я спрятался за какой-то камень. «Отче наш, иже еси на небеси…Да святится имя Твое…» - горячо повторял я слова молитвы. Но привидение не исчезало, и меня охватило отчаянье. Кровь стыла в жилах от этого. Я боялся, что мертвец увидит меня, боялся встретить взгляд его мертвых глаз.
Что-то застонало горестно, страшно, и потом прозвучало тихое:
- Я слышу тебя, брат»
Конечно, русский перевод не передает всего очарования оригинала. Камаев умудряется как-то соединять обильную украинскую аутентику с легкостью и понятностью – дар, которым в совершенстве владел Гоголь. А по-русски это сразу упрощается и читается как обычная высококлассная беллетристика. Но все равно, согласитесь, написано лихо. Чтобы так написать, нужно пройти все это самому – и мурашки, и ночь, и кладбищенский ужас. Пусть даже только в воображении.

Антон Санченко рассказал, что раньше Юрий Камаев писал фэнтези, и теперь его коллеги очень огорчены, что он увлекся историей и перестал посещать их шабаши. Можно себе представить, насколько опустело тридесятое королевство и как грустят драконы, лишившись такого блистательного певца своих побед и поражений. Но рано или поздно человек взрослеет, и тогда его начинают посещать мысли: «Ну хорошо, вот я пишу это фэнтези. Пишу его, пишу. И во что это выльется? Из десяти читателей трое обожают фэнтези, еще двое-трое колеблются, а остальные терпеть его не могут, и для них раскрыть книжку с Майклом Уэланом на обложке все равно, что скушать свою бабушку в страстную пятницу – то есть немыслимым образом оскоромиться. Получается, что я живу в некоей литературной резервации, и в самом лучшем случае я буду широко известен в узких кругах людей, повернутых на колдунах и феях. То есть, конечно, при условии, что я не Джоан Роулинг, а было бы удивительно, если бы я вдруг оказался ею и стал широко известен в широких кругах людей, повернутых на колдунах и феях. Тем более что и меня-то самого че-то последнее время драконы, честно говоря, не прикалывают, и не будь их вообще на свете, я бы не слишком огорчился, так какой мне смысл следить за их дальнейшей карьерой, когда я мог бы заняться чем-то более серьезным»

Так в свое время подумал Виктор Пелевин и не прогадал. И, видимо, в каком-то таком ключе рассудил и Юрий Камаев. Он перешел на исторические рассказы. Впрочем, некий фантастический элемент он все-таки оставил. Потому что в малых дозах фэнтези полезно для любого организма – даже самого высокоразвитого.

Антону Санченко Камаев представляется Панько Кулишом, мне же он напомнил непосредственно Проспера Мериме. У него живые и увлекательные рассказы, где ощущается отличное владение как языком, так и материалом. И точно так же как в случае с песнями западных славян, собственная фантазия автора выглядит не менее достоверным источником, чем самые навороченные архивы. Будь моя воля, я бы сделала так, чтобы все рассказы в книге были снабжены призраками и другими жуткими насельниками ночи; мне бы хотелось, чтобы призраки эти были как можно более древними и не брезговали традициями. Скажем, виртуальный демон, обитающий на сайте «Одноклассники», меня бы заинтересовал меньше, чем зубастые подружки Дракулы.

Основная тема книги – гражданская война в Украине. Та, предыдущая. Которая уже была. По большей части. Заковыристые отношения между красноармейцами, белогвардейцами, различными украинскими бандформированиями, поляками, немцами, а также простыми селянами, которые погибали, но не могли во всем этом разобраться. «Мед з дикалоном» производит грустное впечатление, и если чувствительная барышня прочитает его с бодуна, она горько и безотрадно заплачет. Потому что становится очевидно – когда на страну набросились разномастные упыри, совершенно бесполезно выбирать среди них одного, с более приемлемыми политическими взглядами и безболезненной для нас программой. Бесполезно этих упырей бить, бесполезно их умасливать, а что касается попов, то они с ними заодно, так что и молитвы тоже могут не подействовать, если действуешь через посредников. Но с другой стороны, прочитав книгу полностью, испытываешь все-таки приятные чувства. Этот кошмар закончился, он происходит не с нами, а то, что происходит с нами – это совсем другой кошмар. Потому что при современном развитии военной техники если нас задумают прихлопнуть, то прихлопнут быстро – ап и нету! Никто не станет долго и назойливо рубить нас шашкой.

И думаешь, какой все-таки молодец Юрий Камаев, что воскресил среди буйного провинциального постмодернизма позабытое чувство катарсиса, и какой молодец издатель, что издал его рассказы, хотя рассказы считаются нерентабельным жанром. Ну, подумаешь, гарнитура. Как пел некий Сережа Сарычев: «А может быть, действительно, счастье жизни именно в этом». И правда, со стильной-то гарнитурой издатель бы возомнил себя богом, а авторов своих – козявками, у которых талант равносилен гордыне и подлежит бичеванию. И сказал бы такой издатель: «Вот я нанял крутого арт-директора, плачу ему бешеные бабки, поэтому рисковать мне нельзя. Либо вы мне даете гарантию, что в течение месяца вас купит хотя бы тысяча человек, либо…» но дальше продолжать не интересно, ведь в этом последнем случае не случилось бы ничего. А книга все же случилась. И очень хотелось бы, чтобы в следующий раз Камаев написал роман.

Упыри на тачанках.