Что хочу, то и ворочу.

16.06.2012

Уроженка Крыма, но давно уже жительница Киева, Яна Дубинянская — писательница плодовитая. Романы пишет по штуке в год, в темпе, характерном более для жанровой, нежели для высокой литературы. Собственно, творчество Дубинянской обычно относят именно к жанровой, фантастической литературе. Хотя довольно скромное количество фантастики в ее текстах позволяет с некоторой натяжкой причислить их и к мейнстриму.

В первых двух частях «Сада камней» сверхъестественные события вообще отсутствуют, есть только странные. Режиссер Марина, сумасбродная девчонка бальзаковского возраста (тут никакой ошибки: возраст у дамы где-то за сорок, но ведет она себя именно как безрассудная девица), бросив работу, садится в какой угодно поезд, выходит на каком попало полустанке, добредает до какого ни попадя хуторка и остается там жить. Тут-то и начинаются странности в виде появления яшмовых кулонов из прошлой жизни, писем от давно ушедших в мир иной любовников и наконец живого младенца в корзинке. Когда-то рожать не решилась? — что ж, Мариночка, теперь получи и можешь даже не расписываться.

В общем, интриги в первой части выше крыши. Во второй как бы пауза, развернутая предыстория, дополняющая флешбэки первой. Она представляет собой автобиографический киносценарий, написанный Мариной по свежим следам пребывания в лагере балканских мятежников. Его месседж особой оригинальностью не отличается, но напряжение сохраняет и общей картины не портит. За третью часть берешься с искренним любопытством: ну что там дальше-то будет? И в результате остаешься, как та любопытная Варвара, без носа. Или, наоборот, с носом.

В третьей части Дубинянская устраивает развеселый писательский произвол. Разные персонажи из безумной марининой жизни появляются на хуторке, словно по мановению волшебной палочки или как «гости» из «Соляриса». Только если у Лема и Тарковского вторжения големов усиливали драматизм, то в «Саде камней» они, напротив, делают все насущные проблемы несущественными. Любопытно еще вот что: именно в третьей части Дубинянская окончательно сбивается на свойственный ей легковесный девчоночий стиль, который изрядно портил и другие ее сочинения.

Конечно, все это можно интерпретировать совершенно иным образом. Как гимн фантазии и свободе творчества. Как декларацию независимости писателя от каких угодно условностей и ограничений. Как панегирик творцу, создающему миры, ничем не уступающие тому, в котором мы с вами вынуждены обитать. Можно еще узнать, что Дубинянской дали премию питерского конгресса фантастов «Странник» в номинации «Блистательная стилистика», но при этой новости удержаться от усмешки я уже не смогу.