Сложный для неподготовленного читателя текст, полный символизма и недосказанности в котором из разрозненных картинок выкладывается мозаичное панно с ясным и четким изображением реальности. Чем-то сродни с картинами гениального примитивиста Нико Пиросмани.
Если смотреть на стратегию изложения, то тут автор, как говорится, ударил ниже пояса без промаха.
Современная наука, изучающая биологические основы поведения животных, называется этологией. Её создатели – Нобелевские лауреаты Конрад Лоренц (1903-1989) и Николас Тинберген (1907-1989) – своими исследованиями старались ответить на вопросы: как происходит становление поведенческого акта, каково его значение для выживания и как происходила его эволюция. Общеизвестны работы с гусями Конрада Лоренца, с чайками Николааса Ниненбергена, пчелами и мышами Карла Фриша и др. Эти зависимости среди животного мира являются первоосновами поведения, инстинкты базируются на них. И было доказано, что в людском обществе действуют те же зависимости, что и в животном мире. Этих базовых зависимостей 3: территориальность, иерархия и доминирование.
Раскрыв книгу А. Апалькова "Нравы города Ка", сразу сработала первая зависимость - территориальность!
Действительно, у каждого свой город Ка.
Я, например, в свою родную Керчь боюсь приезжать, после посещения Родины у меня потом неделю сердце болит, каждый, наверное, поймет почему.
А тут еще год тому назад, продала мама квартиру, и переехала к брату, и не осталось той территории, которая для меня всем миром, и я словно подвис в пространстве без опоры под ногами...
Это, наверное, и называют ностальгией?
Поэтому, автор базирующий свое повествование на вышеуказанной общебиологической основе, обречен на успех.
Возбудители из текста создают сопричастность, такого же или, во всяком случае, подобного в жизни каждого, кто читает книгу Апалькова, а это и есть сопричастность.
Сопричастность вызывает к жизни угаснувшие было эмоции и читатель снова позиционирует себя в своем мире, как я указал выше - у каждого свой город Ка.
Автор описывает свой изолят, колоритных жителей с, на первый взгляд, девиантным поведением, которое давно для всех нас стало нормой. Но это только протест против девиантного настоящего, то есть, нашего бытия...
Автор взялся излить информацию близкую ему, которая его волнует и здесь возможны ошибки, оступки, которые поставят вопрос, − получился текст таким, чтобы его можно было назвать литературой. Ведь можно сбиться на простую повествовательность, утерять главное, да мало ли чего.
Сейчас в литературе превалирует чернуха ради чернухи. А кто-то из Великих говорил, что писатель должен описывать не события, а свою боль.
Говорят, прозу человек по-настоящему начинает писать прозу после 50 лет, начинает автор чувствовать настоящую глубину и цену всему. Читая текст Апалькова трудно с этим не согласиться.
Кроме повествовательной стороны о месте на котором разворачиваются события от архаичных бивней мамонтов, пекторалей этрусков, проломленных черепов мальчиков постарше Бешикташа, вселенском послании Папы Римского, гермафродитного рыцаря Ганзеи и грамоты Магдебурсгского права до трехязычия и лютого симбиоза церквей, автор описывает колоритных мешканцев, которые и создают картину вневременья, вечности, верится, что всегда будет так − ведь город Ка в прошлом, так сказать, огарок, а люди живут, значит, и в будущем тоже.
Не берусь пересказывать содержание книги, отмечу, что язык, которым изложены события, яркий, символичный, с подтекстом.
Ни кого не оставят равнодушным эскапады Мирона, вечное присутствие роскошной Епифании, побратимское буянство Апайкина, который знает, почём фунт немецкой дружбы, его судьба − похерить её, три стопки водки на брата Черчеля и Степанюры на каждом сотом километре автострады, и другие колориты местности…
Сама манера изложения заслуживает особого внимания. В книге видна рука зрелого мастера. Нет, описательных затяжек, словесного выпендрежа, излишеств, ничто не мешает вкушать эмоцию закодированную автором в тексте. Но и телеграфным стилем данное изложение не назовешь, оно полно жизни, эмоции. О таком изложении, после Джонатана Свифта с его « Гулливером…» (Jonathan Swift. Gulliver's travels ) , говорят: « Нужное слово на нужном месте».
Читатель сможет насладиться звучанием слов, как:
« Вот она, высокая и похотливая. С антрацитовыми глазами. Стоит перед ним несколько секунд молча. Набирается смелости и говорит:
− Давайте объединим нашу местную интеллигенцию! − Она это говорит. Высокая и дикая. Ее лицо, лицо певицы из прошлого, меняет цвет».
Или:
« Этот день наступит через две ночи. И будет неизгладим из памяти…Но это еще впереди.
−Эх, хорошо! − все думал Авдий, − самая большая радость − предчувствие радости. Но даже теперь, даже за две ночи до события, Авдий вкушал грядущую атмосферу. И ликовал.
Сегодня он шел путем обратным. И тоже шел навстречу солнцу. Теперь оно только закатывалось и создавало причудливые оттенки на всем, чего касался и не касался его невечерний свет».
Литература такого склада можно считать за образец. Текст, в котором все сбалансировано, гармонично, полно эмоций и лишено препятствий к вкушению этой эмоции и есть текст, к созданию которого должен стремится каждый взявшийся за перо.
Уместно, как мне кажется, упомянуть параллель из музыкальной истории.
Как известно, в джазе было два гения: Луис Армстронг и Yardbird Чарли Паркер, которого все по жизни называли − берд. Последний славился своими импровизациями и когда во время выступления он начинал импровизировать, барабанщик Кенни Кларк кричал остальным участникам группы, в том числе и Телозиусу Монку:
− Только не иди за бердом, только не иди за бердом!
Сравнивая произведение Апалькова, написанное в стиле символических образов Нико Пиросманишвили или джазовых импровизаций берда Чарли Паркера, хочется перефразировать высказывание, указанное выше:
− Только идите за Апальковым!
Нужно учиться на образцах, следовать за примерами классной литературы и создавать свое, неповторимое, вызывающее яркие эмоции.

Волков А.П. член НСПУ.

Рецензия на книгу Апалькова «Нравы города Ка».