Замечательный номер получился! Я вовсе не претендую на объективность, — это лишь мои ощущения. Да и бывает ли она, эта объективность? Вот пожалуйста: "Я напрочь не согласен ни с предисловием, ни с рецензиями в конце", — заявляет Алексей Пустовойтов в отзыве об "Инстинкте свободы" Е. Заславской. Хотя упомянутые рецензии абсолютно разные ведь, — а вот поди ж ты, ни с одним не согласен... Так что и мои впечатления, как водится, сугубо личные.
...Кстати, о том же "Инстинкте свободы" — совершенно неожиданное (для меня!) исследование В. Дорофеева. Я, конечно, слыхала, что произведения можно анализировать, подсчитывая количество частей речи etc., но даже не подозревала, что в результате такой формалистики можно сделать столь увлекательнейшие выводы о поэтической личности! Чувства, поверенные арифметикой, вдруг обретают контуры — вот что удивительно... Метод же познания каждый выбирает по собственному влечению.
А Леночка тем временем преподнесла еще один материал для исследования. Сама я, к сожалению, не очень дружу с арифметикой, — всё больше доверяясь интуиции. Так что любить или убить Дракона — решать будет сердце.
(И сердце мучительно дрогнет,
и будет тереться о ребра
мокрой своею мордой...)

Прошло уже больше года, как Марина Матвеева преподнесла нам свою "Классификацию версификаторов". И как ведь зацепила! То один автор, то другой (М. Васильев в СЧ №34, а теперь и В. Анфимова) всё еще обсуждают эту тему, иногда пытаясь найти и свою "полочку". Надо сказать, я тоже не избежала этого искушения. И когда, так и не определившись, пожаловалась в приватной переписке Марине, она — добрая душа — придумала для меня отдельный разряд! Очень трогательно...
Хотя с Мариной я знакома в основном только по публикациям, но убеждена, что она очень добрый человек. Это подтверждает и её художественная проза, и, к примеру, отзыв об АНТОЛОГИИ-2006. В предыдущей "Склянке" Я. Брусневич в пух и прах разнес сборник, усомнившись чуть ли не в праве его существования вообще (вот вам еще одно субъективное мнение!). Марина же в последнем номере, пожалуй, даже переборщила, давая оценку авторам: "...всех их можно назвать также творцами "от природы", настоящими живыми цветами. Их произведения — это не игры скучающего разума <...>, а именно творчество души, идущее от глубины и искренности чувств, от эмоций и сердечного ведовства".
Можно было бы и поспорить, но...

...О творении добра можно говорить долго и неоднозначно. Помню, еще в студенческие годы меня до самых глубин проняла фраза из "Обмена" Ю. Трифонова, сказанная героиней о своей свекрови. Мол, доброта у той корыстна, — она делает добро исключительно для удовлетворения собственной души. Углядев для себя параллели, я долго комплексовала по этому поводу, пока однажды уже подросший сын не сказал мне: "Разве важно людям, из каких побуждений делаются для них добрые дела?.."
В заметках о дружбе Канева с Фирзеном Владимир Еременко еще раз напомнил мне (а кое-что и открыл впервые) о благотворительной деятельности Александра Апалькова со товарищи. Помню, с каким чувством читала я Сашин автобиографический рассказ "Вдовьи посылки". "...К вечеру мы уже с трудом поднимались оббитыми ступеньками, по темным лестничным клеткам. И с опаской входили в темные квартиры. В одной нам рассказали о самоубийстве внука, в другой — о тяжелой и безнадежной болезни, в третьей о том, что уже три месяца никто не стучался в двери..."
Вспоминается и другое. Когда — еще на заре скляночной эпопеи — Апалькову ставили в вину весьма либеральный отбор текстов для журнала, он твердо отвечал, что для некоторых авторов видеть свои творения напечатанными — последняя радость в жизни, и он не намерен их её лишать. Будете спорить?.. А я уже не буду.
Вот вам пример. В последнем номере опубликован еще один рассказ Геннадия Кононова, чьё творчество уж точно не из серии графоманских поделок. Но вот же, со слезами на глазах, благодарит его вдова за публикацию прозы, которой так и не дождался Геннадий при жизни. Правда, он считал, что "это никому не нужно, а если кто заинтересуется — придет и спросит". Иногда приходят слишком поздно...

К слову сказать, в последней "Склянке" очень много хорошей прозы. Вообще, отбор прозаических текстов Апалькову удается лучше, нежели поэтических, — наверное, потому, что сам он мастер как раз в этом виде литературных изысканий. В подтверждение я бы назвала именно "Кизиловы пропилеи" А. Апалькова хитом номера.
Впрочем, и среди лирической части журнала есть что почитать. Кроме уже упомянутой Е. Заславской, это и Оля Подлесная, и Надежда Агафонова, и Ал. Товберг, и, конечно же, Вячеслав Пасенюк
(Лучший текст тот, что пылью
и пеплом,
да, пылью и пеплом.
Впрочем, сбоку возможны цветы).

О ваших предпочтениях судить не берусь...

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О СКЛЯНКЕ.